– Тогда почему я, Дженни?
– Я десятки раз спрашивала себя об этом. Думаю, что теперь знаю ответ. Это судьба, Рико. Ты появился в самый опасный момент моей жизни, прискакал на коне и подхватил на руки. Для меня, Рико, ты бесстрашный рыцарь Круглого стола, король Артур, царь Леонид из Фермопил, Джордж Вашингтон, перешедший Делавэр, или неистовый Патрик Генри, воскликнувший: «Дайте мне свободу или дайте умереть!»
Она нежно провела ладонью по его щеке.
– Ты мой герой, мой Дэниел Бун, Рико, – прошептала Дженни. – Разве ты этого еще не понял?
– Принцесса, во мне нет ничего особенного. Ты видишь настоящих героев часто. Это кавалеристы, которые надевают форму и скачут в погоню за совершившими налет индейцами. Или шериф, который обезоруживает преступника. Или поселенец с женой, который растит наследника в дикой пустоши. И я такой же, как все. Никто не рождается героем. Героями люди становятся тогда, когда принимают важные решения или справляются с чрезвычайными ситуациями. И что бы нам ни предстояло – пережить опасность или сделать выбор, – нам нужна храбрость, потому что мы ставим на кон одно и то же – свою жизнь.
– Мне это напоминает строчки, которые однажды прочитала, – сказала Дженни.
Трус умирает много раз до смерти.
А храбрый смерть один лишь раз вкушает!
Из всех чудес всего необъяснимей
Мне кажется людское чувство страха.
– Хотя все знают – неизбежна смерть и в срок придет[3], – закончил за нее цитату Рико.
– Ты знаешь Шекспира? – удивилась Дженни.
– «Юлия Цезаря» знаю. Мудрость этих строк невозможно забыть.
Дженни вздохнула и положила голову ему на грудь. Он обнял ее. Так они и лежали в тишине еще долгое время. Об этом чувстве удовлетворения, которое она испытывала теперь, Дженни мечтала с момента его возвращения.
– Одно дело говорить, другое – делать. Когда ты или один из тех, о ком ты упомянул, действительно оказывались в ситуации, от которой зависела жизнь, разве не было страха смерти?
– Не могу отвечать за всех, Дженни. Но если бы у меня была семья – жена и дети, то я бы боялся умереть. Я верю в Господа, Дженни, но как, приветствуя вечную жизнь, не бояться за семью, которую оставляешь?
– А разве человек думает о вечной жизни перед лицом смерти?
– А о чем ты думала, когда твоя жизнь зависела от Слаттера?
– Я знала, что он собирается меня убить, но он был до такой степени омерзителен, что мне было не до мыс лей о вечности.
– И ты бросила ему вызов, вместо того чтобы трепе тать от страха. Это храбрость, принцесса.
– Скорее это была злость.
– Но, согласись, в день свадьбы имеет смысл думать о чем-то более веселом, – лукаво заметил Рико.
Дженни снова подняла голову и заглянула в его невероятные темные глаза. Его ладонь легла ей на грудь.
– И о чем только думает посаженый отец? – пробормотала Дженни.
– Все о том же, о чем думал с первого момента, как положил глаз на подружку невесты, – прошептал он.
Фрэнк Берк вышел выкурить сигару, когда увидел, как Дженни и Рико пересекли открытое пространство и исчезли в темноте у жилища холостяка. Долгое время он оставался в тени, задумчиво глядя в темноту. Потом раздавил каблуком сигару и вернулся в помещение.
Глава 18
На другое утро Дженни и Андреа со слезами распрощались, и молодые отбыли на медовый месяц в Сент-Луис.
– Может, передумаешь и поедешь с нами, дорогая? – спросила Андреа, собираясь сесть в дилижанс.
– Тетя Андреа, мы уже обсуждали это. Третий лишний. Это ваш медовый месяц, и никто не должен вам мешать наслаждаться друг другом.
Андреа обняла ее.
– Обещай мне, что будешь осторожна. Слушайся Рико и делай все, что он велит.
– Обещаю. А вам желаю хорошо провести время! Я буду думать о вас.
– Дорогая, нас ждут, – перебил их Дон. – Пора ехать.
Дженни и Андреа снова обнялись и поцеловались.
– Мы вернемся через месяц, дорогая, – крикнула Андреа, когда Дон уже почти насильно усадил ее в дилижанс.
Когда карета тронулась, Дженни, помахав рукой, крикнула вслед:
– Я люблю тебя. – Потом со вздохом повернулась к отцу и Рико, которые, попрощавшись с отъезжающими, ожидали ее в стороне.
– Мне порядком надоел этот форт, я не желаю больше здесь торчать, – проговорил Фрэнк Берк. – Давайте вернемся на ранчо.
Возвращаться в родные пенаты всегда хорошо. Дженни первым делом направилась в свой сад. Рико пошел за ней. К ее радости, все здесь оставалось по-прежнему.
Рико проверил сарай, после чего присоединился к Дженни и Фрэнку в загоне, где Фрэнк наполнял для лошади кормушку.
– Похоже, что здесь ничто не изменилось, – прокомментировал Рико, оглядываясь по сторонам. – И лошадь в загоне неделю назад была все та же.
– Я приезжал сюда каждые два дня, – признался Фрэнк.
– Я же просил вас ради собственной безопасности держаться ближе к форту, – упрекнул его Рико.
– Ни Слаттер, ни индейцы не могли заставить меня оставить ранчо без присмотра. Нужно было кормить скотину и доить коров. Да и Андреа нужно было перед отъездом упаковать вещи. Но я не идиот, мальчик. Харди да вал мне сопровождающих.
Тем не менее, когда вошли в дом, Рико обошел все комнаты, чтобы убедиться, не спрятался ли кто-нибудь внутри.
– Тебе лучше занять комнату в конце коридора, – посоветовал Фрэнк.
– Но, отец, это комната Андреа, – удивленно заметила Дженни. – Там еще остались ее вещи.
– Перенеси их в комнату для гостей. Нет смысла занимать лучшую из спален, – проворчал Фрэнк и затопал вниз по лестнице.
Рико подошел к Дженни и обнял ее.
– Если хочешь, принцесса, я могу поселиться и в другой комнате.
Она прильнула к нему. Рико погладил ее по голове и успокоил.
– Нет, отец, конечно, прав. Просто мне трудно пока представить себе, что там не будет Андреа. Эта комната была для меня убежищем, где меня всегда ждали с распростертыми объятиями. У меня такое чувство, будто я потеряла мать или лучшего друга.
– Я понимаю, принцесса. – Он поцеловал ее в лоб. – Можно ничего не трогать.
Дженни подняла голову и улыбнулась:
– Я надеюсь, ты побудешь здесь некоторое время. А теперь прости, мне хотелось бы принять ванну.
Рико открыл окна, чтобы проветрить, и внимательно осмотрел комнату. Она явно предназначалась для женщины. Здесь был большой шкаф. Он подошел к нему и открыл дверцы, украшенные резными розами.
