Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Я не смогу ответить вам ни на первый, ни на второй вопрос, – сказал Николай Степанович.
– Почему?
– Я… Просто я не знаю. – Гумилев остановился и схватил итальянца за руку. – Подождите… Дайте отдышаться…
Дышал он тяжело и хрипло. Браккато терпеливо ждал.
– Меня убьют на родине, – выпалил вдруг Гумилев. – Убьют тогда, когда я буду готов к великим свершениям.
– А вы политик? – осведомился Браккато.
Гумилев качнул головой и ответил:
– Нет.
– Полководец?
– Тоже нет.
Итальянец усмехнулся.
– О каких же великих свершениях идет речь?
– Я пишу стихи, – ответил Гумилев. – И пытаюсь достичь в этом совершенства. Но, скорее всего, не успею.
Наконец Николай Степанович отдышался, и мужчины двинулись дальше.
С полчаса они шли молча. Потом Гумилев принялся что-то тихонько бормотать себе под нос. Браккато, обладавший тонким слухом, услышал следующее:
Юный негр восседал на персидских коврах
В полутемной неубранной зале.
Точно идол, в браслетах, серьгах и перстнях.
Лишь глаза его дивно блистали.
Вплоть до моря он славен своим колдовством…
Поняв, что это стихи, итальянец отвернулся. К стихам он был равнодушен. По крайней мере сейчас, когда на горизонте маячили более захватывающие перспективы.
2
Москва, март 1921 года
Скверное зрелище представляла собой Москва в этот мартовский день. С неба сыпался дождь, перемешанный с мокрым снегом. Промокших людей и лошадей обдувал холодный ветер, под ногами чавкало и скользило. Мокрых лошадей стегали по понурым спинам сердитые извозчики. Милиционеры ходили по улицам с поднятыми воротниками и, поводя озябшими плечами, поглядывали на прохожих, как дворовые псы на чужаков.
Улицы тонули в серой сумеречной скверне. Лишь в окнах ресторанов и пивных призывно горели желтые лампочки.
В одной из пивных, расположенной в самом центре Мясницкой улицы, шел напряженный разговор, беспрестанно подогреваемый пивом и водкой. Трое мужчин, прочно и надолго занявшие ближайший к окну столик, страстно о чем-то беседовали.
Один был коренастый, светловолосый, со скуластым и слегка одутловатым, словно только что вынырнул из похмельной спячки, лицом. Второй – худощавый шатен. Лица третьего было толком не разобрать из-за надвинутой на глаза широкополой шляпы. Этот был усат и широкоплеч и говорил по-русски с небольшим акцентом.
Сжав в руке стакан с пивом, скуластый, которого звали Сергей Есенин, хрипло и азартно говорил, поглядывая на собеседников голубыми, мутноватыми от выпитой водки глазами.
– Еще Достоевский предупреждал: «жид погубит Россию»! – яростно говорил он. – Не читали? Так надо было читать! Кто сидит в правительстве? Троцкий, Зиновьев, Каменев, Свердлов, Луначарский! Из двадцати народных комиссаров девятнадцать – евреи! Остался один, и тот не русский, а грузин.
– Это кто? – поинтересовался итальянец.
– Разбойник с большой дороги, – небрежно ответил Есенин. – Называет себя Сталиным, но на самом деле Джугашвили. Слишком слабая фигура, на доске не устоит. Эх, да что там наркомы, – горестно проговорил вдруг Есенин. – Сам Ленин кто? Еврей! Девичья фамилия его матери – Бланк! Вот и рассуждай после этого.
Худощавый шатен, которого звали Алексей Ганин, горячо и пьяно кивал в такт словам приятеля. Время от времени он порывался что-то сказать, но тут же замолкал, как бы впадая в свирепую задумчивость, поэтому слова Есенина были обращены в первую очередь к усатому гражданину в широкополой шляпе.
– Вы вот сказали, что вы итальянец, потомок гордых римлян, – сказал Есенин. – Ваша империя развалилась, правильно?
– Неправильно, – возразил усач. – Но развалилась.
– Ну вот! – кивнул Есенин. – А скоро развалится и наша! Россия повержена в прах и бесславие, паразиты и жуки источили ее. Вся эта паразитическая сволочь тайно и явно распродает наше великое достояние. Подумать только – несколько ушлых жидов распоряжаются всеми сокровищами России! Распродают их налево и направо – чужого-то не жалко. А нас, русских людей, они презирают и ненавидят. Алеша, скажи ему!
– Точно, – подтвердил Ганин, хмуря брови. – Нужно срочно принимать меры. Иначе России как государству придет конец, а русский народ ждут нищета, экономическое рабство и перерождение.
– Перерождение? – переспросил усатый итальянец. – Отчего же они переродятся?
– Известно отчего, – хмуро ответил Ганин. – Если всех лучших сынов России евреи перестреляют, то кто будет детишек рожать? Трусы и предатели. Хороши же мы, русские, будем через пятьдесят лет.
Усатый хмыкнул.
– Что же вы предлагаете – убивать евреев? – поинтересовался он.
– Убивать, – горячо согласился Есенин. – Но, конечно, не всех. Среди них тоже попадаются приличные людишки. Но те, что нынче у власти, вся эта пархатая бешеная свора в кожанках… – Есенин икнул и поморщился. – Алеша прав, когда предлагает решительные действия!
В самом углу заведения сидел рослый детина с мощной шеей и толстым лицом. От говорящих его заслоняла ободранная ширма, невесть зачем поставленная хозяином пивной. На вид детине было лет тридцать или чуть больше. Детина этот обладал поразительным слухом, и от него не укрылось ни одно слово, сказанное Есениным и его собеседниками.
– И что же, – продолжал допытываться усатый итальянец, – многие русские так думают?
– Многие! – заверил его Есенин. – Почти все! А почему вы усмехаетесь?
– Да я вот подумал, что евреи правы, когда вас ненавидят, – сказал итальянец.
Есенин подозрительно прищурил светлые глаза:
– Почему ж это?
– А каково им жилось еще несколько лет назад? Черта оседлости, погромы. Русские унижали их, били по лицу, таскали за пейсы. За что им любить русский народ и русскую империю? Нынешняя власть освободила их, как освободила крестьян и пролетариев. Вы же читали Библию? А там прямо написано – последние станут первыми. Вот они и стали.
Есенин посмотрел на него сурово.
– Что ты евреев с пролетариатом сравниваешь? – гневно проговорил он. – Это разные вещи, понял?
Итальянец усмехнулся:
– Понял-понял. Вам, господа, нужен свой Муссолини.
– Кто? – не понял Есенин.
– Бенито Муссолини, – повторил итальянец. – Тоже ненавидит евреев и собирается смести сионизм с итальянской земли. Мы с ним когда-то дружили. Славный парень и женщинам нравится. Два года назад организовал боевую дружину из бывших фронтовиков. Теперь собирается покорить Рим и наложить руку на всю Италию.
– Алеш, ты слышал о таком? – поинтересовался у приятеля Есенин.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
