Да, я выжил. Но моя молодость умерла вместе с моей юной женой.
Посвятив себя высокой траве, я сумел оттеснить свое горе, не зная, что вернусь к нему очень необычным образом. Тридцать лет спустя один безграмотный крестьянин принес мне рукопись на санскрите. Ему, конечно, она была не нужна. А я, посмотрев рукопись, был ошеломлен. Неизвестный автор рассказывал о точно таком же несчастье, случившемся в Гималаях несколько веков назад. В этой рукописи была спрятана нераскрытая тайна причин появления чумы, что означало полпути к спасению от нее! Страшное открытие заключалось в том, что главным виновником был бамбук — трава, которой я посвятил всю свою жизнь! Разумеется, несчастье вызывало не само его существование, а стечение обстоятельств. Вот как это было: в определенных районах Индии, Китая и Японии (да и в «моих» рощах) растет так называемый грушевый бамбук, чей плод, в отличие от большинства других видов бамбука, плоды которых похожи на пшеничные зерна, выглядит как маленькая груша. Автор рукописи знал о ритме цветения этого бамбука — он цветет каждые тридцать лет, и именно тогда зарождается ужасное несчастье. Во время цветения крупные мягкие плоды падают на землю и страшные создания — крысы — с удовольствием их пожирают. Я спрашивал себя: какое отношение к этому имеет массовая гибель людей? Очень просто — от такого обилия пищи крысы размножаются в огромных количествах, происходит настоящий взрыв их рождаемости. После окончания цветения и исчезновения пищи все эти полчища отправляются на поиски пропитания, а пропитание есть там, где живут люди. Так зараза распространяется…
Для меня было страшно узнать об этом. А потом я спросил себя, почему никто не использовал эту рукопись и не попытался найти лекарство от ужасной болезни. Ответ я нашел в конце текста; неизвестный автор скрыл рукопись, боясь возможности того, что это знание будет использовано как оружие для массового убийства людей.
Признаюсь, сначала я был изумлен такими рассуждениями, а потом начал их понимать. Что я теперь думаю об этом? Я ни в чем не уверен. Если бы был уверен, — что-нибудь уже предпринял бы. И вот, перед вратами иного мира, пишу с надеждой, что кто-нибудь после меня будет обладать силой, знанием и мужеством, чтобы что-то сделать. Или же мне нужно спрятать, либо уничтожить мои записи? Что, если они попадут не в те руки?
Под луной, не от праздности.
Обуто Нисан,
хранитель господских рощ
* * *
Сунг Шан прочитал рукопись на одном дыхании. У него было время, чтобы найти ответы на вопросы Нисана. Сейчас он думал о роси Дабу-дзи, который послал ему с Рёкаи эту каллиграфическую рукопись. Прежде всего это свидетельствовало о полном доверии роси. Затем, подтверждало слова самого Сунга, когда он говорил учителю о знаниях, которые нужно открывать другим, и о тех, которые не следует обнародовать. И наконец, рукопись была еще одним доказательством существования той Великой книги, которую писали многие известные и безымянные люди в разное время и в разных землях.
LI
Хамбэи Хадзу знал, кто я такой. Конечно, ни один его поступок, ни одно слово не говорили об этом открыто. Однако поведение Мастера убедило меня, что моей тайны, в сущности, нет. Правда, для людей вроде Хадзу и гораздо более существенные «открытия» не значили ничего.
Я вспоминал еще одного дорогого мне человека — роси Дабу-дзи. Мне было теперь совершенно ясно, что и он относится к тем немногочисленным людям, которые считают абсолютно несущественным то, что знают обо мне. Даже если б они рассматривали мое прошлое как отягчающее обстоятельство, отношение ко мне не изменилось бы. Они принимали меня таким, какой я есть. Точно так, как начал принимать себя самого и я, с тех пор, как стал их лучше понимать.
* * *
Я лежал в некотором отдалении от огня, глядя на Норито, который готовил незатейливый ужин. Этот человек никогда ни о чем не спрашивал. Я вспомнил о листке бумаги, который сунул мне в руку при расставании дорогой Рёкаи. Это было стихотворение хокку. Как оно подошло к моим мыслям в этот вечер!
Все, что ты был
и будешь — не ты. Только
то, что ты есть — ты.
Вот третий человек, который довольствовался тем, что знал обо мне все! Разве недостаточно было этого, чтобы наполнить меня радостью? Рёкаи не был стариком, но приобрел мудрость старого человека.
А что я мог сказать себе, думая о Кагуяхимэ?
Тот, кого готовили к роли сёгуна, никогда не смел и не мог всерьез думать о других, тем более — любить их! Существовало лишь великое Я, которое зачастую заменяло и отечество. Думаю, империя для тех, кто царствовал достаточно долго, была лишь прикрытием их огромного себялюбия. У таких людей на смертном ложе (если им выпадало счастье встретить смерть в постели) забот об империи и в мыслях не было, тем более — при последнем вздохе! После них оставалось лишь неделимое Я.
Как далек я был сейчас от подобного себялюбия! А люди, которые в последнее время окружали меня! Один Мастер заключал в себе больше пространства, чем все императорские дворцы, вместе взятые. Хотя эти люди с их несравненными достоинствами всегда были далеки от власть предержащих, именно они были единственными, кто вел свою страну и весь мир к чему-то лучшему. Их поступки и само существование составляли сущность бесконечного мудрого движения.
* * *
Хамбэи Хадзу читал мои мысли. Однажды утром я обнаружил у изголовья старинную, хорошо сохранившуюся рукопись, в которой говорилось о знаменитом Шелковом пути и людях, которые столетиями передвигались по нему. Кроме того, там рассказывалось о китайском принце по имени Ан Шигао, который отрекся от престола, чтобы примкнуть к буддийской секте. О его личной жизни ничего не было известно, кроме того, что по Шелковому пути он прибыл в 148 году в Люоянь. Однако сам Ан Шигао оставил множество следов своего труда — сотни буддийских текстов, которые он перевел на китайский и именно поэтому стал самым известным переводчиком того времени.
Сведения из этой рукописи подтверждали известную истину о том, что Шелковый путь был пульсом разнообразных культур, непрерывной цепью духовной потребности в соединении знаний нескольких континентов.
Вот как выглядела одна из частей текста, объясняющая, что перевозили по этому пути:
…Даже европейцы, братья Поло, хоть и не были купцами, в свои фантастические путешествия в Китай брали с собой амбру и хрусталь. Они говорили, что это подарки Великому Хану. Нашлись у них и черепаховые панцири.
Другие купцы привозили смеси, которые использовались в медицине для приготовления лекарств и эликсиров бессмертия. Из Персии и Индии везли левкои, мускатный орех, кориандр, сандаловое дерево, перец, сахарный тростник, мастику, мирру, кардамон, алоэ и камфару для погребальных обрядов. Согдийцы и арабы привозили ляпис-лазурь и индиго для приготовления краски для бровей и век, хну, которой красили ногти, ладан и таинственное серое вещество, считающееся змеиной слюной. Очень ценным считался асбест, потому что его, говорят, выделяла густая шерсть крысы-саламандры. Из Котана, кроме стекла и кораллов, прибывал прекрасный нефрит, настоящее чудо природы.
