— В два часа.
— Буду.
Когда я захожу, Джон (ночной управляющий) вместе с Диной закрывает кассу. В баре чисто, темно и пусто. Джон откидывает стойку, проходит и опускает ее за собой.
— Отличная ночь, — замечает он, имея в виду доходы.
— Одна из моих лучших, — соглашается Дина.
— Привет, Лейла, не думал, что увижу тебя здесь так скоро.
— Я тоже.
— Ну, дамы, я думаю, вы сможете сами закрыть?
— Нет проблем. — Дина машет ему вслед. — Что тебе принести? — спрашивает она, тяжело вздохнув.
— Как насчет «Бэйлис»?
— Хороший выбор. Со льдом?
— Угу.
Вытащив из-под прилавка два бокала, она кладет в них лед и до краев наливает ликер. Чокается со мной. Встряхнув бокалы, мы пьем. Сладкий, бархатистый напиток кажется божественным.
Дина молчит, уставившись в свой бокал.
— Что случилось-то, расскажешь наконец?
Она выходит из-за прилавка и, сгорбившись, опускается на табурет рядом со мной; татуировка-солнышко морщится в мелких складках кожи. Когда она поднимает глаза, я вижу, что она плачет.
— Эта сволочь, Стэн, — трясет головой Дина. — Этот гад трахался с гримершей.
— Козел!
Не очень красноречиво, знаю, но иногда на подобные заявления ничего другого и не скажешь.
— А я-то всегда считала, что у вас все хорошо.
— Все и было хорошо! Было. Понимаешь, мы были идеальной парой. Мне с ним было так уютно… Он обожал меня! Обожал!
Я делаю еще один глоток, но Дина рыдает так, что не может пить. Ее лед тает, сверху уже образовался слой воды.
— Ей двадцать пять. Он говорит, что не бросит ее. Он помешался на ней, готов на все, только бы она спала с ним.
— Козел.
— Нет, чем он думает? Отправить все к чертям только потому, что тебе нравится кого-то трахать?
— Мужики часто ведут себя по-идиотски, — осторожно говорю я: не стоит слишком очернять Стэна, вдруг они еще помирятся.
— А на этой неделе мне исполняется тридцать девять, ты это знаешь? Тридцать — пропади они! — девять! Все, на детях можно поставить крест!
— Я думала, ты не хочешь детей.
— Я тоже так думала.
Дину трясет; я ее обнимаю, и она утыкается лбом мне в плечо.
— Все будет хорошо, — уверяю я.
— Вообрази, я предложила ему сходить вместе к какому-нибудь психологу. Психологу, ха! Совсем до ручки дошла. Всегда презирала всех этих психологов, консультантов… Дурь такая. А теперь вот умоляю его, ползаю на коленях…
— Ну и?
— Он сказал, что к психологу пойдет, но спать с ней не перестанет.
— Да… Тяжелый случай.
— И что, я должна сидеть и обсуждать свои отношения с человеком, который наотрез отказывается перестать трахать эту сучку?
— Думаю, если бы он хоть на время перестал с ней спать, это можно было бы рассматривать как добрый знак.
Дина смеется через силу и в сердцах кричит:
— Сволочь, сволочь, сво-о-лочь!
Затем, качая головой, ложится животом на прилавок и шарит рукой в поисках сигарет.
— У меня есть. — Я вытаскиваю пачку из куртки, зажигаю две сигареты и одну подаю ей.
— Кстати, а что у тебя с тем красавчиком из «Хогс»?
Я пожимаю плечами.
— Нашли общий язык?
— Угу, — отвечаю я, — но все быстро развалилось.
— Так вы встречались? — заинтересованно уточняет Дина: от рассказа о чужой несчастной любви ей стало бы легче.
— Ага.
— Ну?
— Да как сказать, — неопределенно отвечаю я, не желая распространяться обо всем этом кошмаре. — По правде говоря, мне трудно выкинуть его из головы, но кажется, я ему не очень-то нужна.
— У него другая? — с надеждой спрашивает Дина.
— Не знаю. Не думаю.
А ты подумай. Если у него другая, это многое объяснило бы…
— Гм. Может, это даже хуже, если нет другой. Тогда, похоже, он просто на тебя не запал.
Я бы обиделась, если бы не была с ней согласна.
— Угу, это еще труднее пережить.
— Ну, погоди, погоди. Может, все и наладится.
— Видишь ли, он слегка того… Садо-мазо, — открываю я еще несколько карт.
— Что? — в ужасе вскрикивает Дина.
Я немного сдаю назад:
— Никаких крайностей — просто наручники, атласные завязки, все такое…
— Он делал тебе больно? Да я ему яйца отрежу!..
— Нет, нет. Просто странно это, понимаешь? Не настолько уж мы близко знакомы с ним…
— Да бред все это! Я имею в виду, можно делать что угодно, если ты веришь человеку, если тебе с ним хорошо и если это взаимно. Это было взаимно?
— Ну, я особо не возражала, не хотела, чтобы он посчитал меня трусихой.
— Значит, он наигрался с тобой в повязки-наручники, а теперь хочет кинуть?
— Не знаю. В выходные мы ездили в Вермонт. Было паршиво.
— М-да, — тянет Дина, — не похоже, чтобы он так уж старался заслужить твое доверие, если сходу взялся за наручники. Он звонил?
— Не-а.
Думаю, не стоит упоминать о том, что в итоге весь уик-энд оплатила я.
— Ни хрена себе. Полный придурок.
— Это я чувствую себя полной дурой.
— В любом случае сама не звони. Пусть видит, что он тебе до лампочки. Это может его подстегнуть. Хотя, очень может быть, на него вообще не стоит тратить время.
— А со Стэном ты такой же тактики придерживаешься?
— Он слишком хорошо меня знает. Он уже понял, что я раздавлена.
— Ну а если бы на минутку засомневался? Если бы подумал, что ты это переживешь? Что у тебя тоже кто-то есть, например?
— Лейла, я тридцативосьмилетняя барменша. Кому я нужна? От такой тетки все мужики сразу шарахаются.
Она смотрит в бокал, как будто надеется найти там ответ на загадку, которую загадала ей жизнь.
Не верю, что Дина, одна из самых шикарных женщин, которых я знала, может думать, что перестала нравиться мужчинам.
— Как будто оттого, что Стэн тебя бросил, ты разом потеряла свою женскую притягательность. Да перед тобой ни одному мужику не устоять!
— Мужики не могли передо мной устоять, когда у меня был свой мужчина, — возражает она. — А теперь… сама видишь. У них нюх на отчаяние.
