— Неприятно приносить плохие новости, но братьев у тебя больше нет, Мик, — сказал Стоун.
— Значит, я больше не шериф? — вдруг сообразил Харви.
— Не сомневайся.
— Подожди. Так ты что, убил их всех? — дошло до пьяного.
— Прости, что не брал расписок, но уверяю, что мне пришлось приложить к этому руку.
— Тогда я должен убить тебя, — вдруг решил Харви.
Стоун снова укрылся за покосившимся столбом, продолжая наблюдать за бывшим шерифом.
— Послушай, Харви, — снова заговорил он. — Ты пьян. Стоит тебе поднять револьвер, и ты станешь покойником. В этом, конечно, есть свои преимущества. Тебе не придется утром просыпаться с головной болью, спрашивая себя, что же случилось. Ты просто не проснешься.
— Но я… я… — забормотал Харви и, к изумлению Стоуна, заплакал. — У меня больше никого не осталось… никого… — захлебывался он слезами.
— У тебя никого и не было, — сурово произнес Стоун.
— Что ты знаешь о моих братьях? — рыдал Харви. — Пока они не помогли мне, я был никем.
— Ты никем и остался, — усмехнулся Стоун.
— Они были моей семьей! Человек не может жить без родных и близких… — Харви опустился в грязь, раскачиваясь из стороны в сторону. Стоуна охватило отвращение. Какое жалкое зрелище! И этот человек охранял закон! Теперь он не стоил и медного гроша. Митч подошел и приподнял Харви.
— Расслабься! Вскоре пообщаешься вволю там, где тебе место. Пошли!
Вирджиния сидела в комнате, закрывшись от всех и чувствуя себя совершенно опустошенной. Она тихо плакала, не в силах осознать, что, хотя у Митча была возможность остаться с ней, он предпочел другое, и теперь уж точно ушел из ее жизни навсегда.
Внезапно кто-то тихонько постучал в окно. Вирджиния приподняла занавеску и увидела Митча. Мурашки пробежали у нее по спине. Она утерла заплаканные глаза, открыла окно и уселась на подоконник, так и не сумев заставить себя поднять глаза на мужчину, которого так любила.
— Ты поймал Харви? — поинтересовалась она, чтобы как-то снять нараставшее напряжение.
— Да, конечно, — ответил он коротко.
Снова наступила тишина. Митч молча вглядывался в нее. Наконец Вирджиния не выдержала.
— Ты хотел мне что-то сказать? — спросила она, думая, что уж лучше бы он поскорее попрощался и ушел, и одновременно страшась этого.
— Я хотел извиниться. Дорис и бабушка сказали, что не ты просила мэра Фореста предложить мне должность шерифа. Ты же знаешь, когда я чувствую себя загнанным в угол, то ломлюсь головой в открытую дверь.
— Ты прощен, — прошептала Вирджиния, боясь, что голос выдаст ее чувства. — И это все?
— Посмотри мне в глаза, Джинни, — тихо произнес Митч.
— Лучше бы ты поскорей уехал отсюда, — еле сдерживая рыдания, проговорила она.
— Всю жизнь я убегал от людей, не желал быть связанным. Правда состоит в том, что я убегал от жизни. И я устал от этого. Я устал быть трусом, — откровенно признался Стоун.
— Ты не трус, Митч Стоун! — возразила Вирджиния, поднимая на него глаза.
— О нет! Даже ты отвергла меня. Когда я умираю, то я герой, но стоит мне выжить, и я уже проклятый лицемер.
— Ты же знаешь, что это не так… — пролепетала Вирджиния.
Митч улыбнулся, и глаза его зажглись знакомым огнем. Он склонился к ней и прошептал на ухо:
— Можно мне войти?
— Может, не стоит… — все еще колебалась она.
Но Митч уже перемахнул через подоконник и оказался в комнате. Вирджиния быстро отступила к двери.
— Добро пожаловать… Но… я… я действительно не понимаю… — бормотала она.
— Не убегай от меня, Джинни. Все равно, где бы ты ни оказалась, я непременно буду рядом.
— Я не могу… я не могу… Ты при всех отказался от меня. Я не могу… — всхлипывала Вирджиния, даже не стараясь сдержать слезы. Он сжал в ладонях ее лицо.
— Ты знаешь, что всякий раз, когда улыбаешься мне, ты уносишь с собой частицу моего сердца? А когда смотришь на меня так, я снова сгораю от безумной любви к тебе? — признался Митч.
— Пожалуйста, — рыдая, умоляла Вирджиния, — перестань… Уходи… Уезжай и оставь мне те немногие воспоминания о том, что у нас с тобой было…
— Между нами действительно было так немного?.. — спросил Стоун.
— Да! По сравнению с тем, что могло бы быть!
— А что у нас могло бы быть, Джинни?
— Дом, — начала Вирджиния, но запнулась.
Митч провел пальцем по ее губам.
— Семья…
Он заглянул ей в глаза.
— Нежная любовь… — шепотом договорила она.
И тут Митч поцеловал ее. Поцелуй был настолько сладким и долгим, что она не могла остаться безучастной. Она обняла его и притянула к себе, хотя была уверена, что он не останется с ней. В нем столько жизненных сил, что ни одна женщина не смогла бы удержать его. И она должна позволить ему уйти.
— Я люблю тебя, Митч, но не буду удерживать. Иначе я стану тебе обузой, и ты будешь несчастен…
— Жизнь с тобой могла бы осчастливить меня, — возразил Стоун.
— Я прекрасно понимаю, что когда-нибудь тебе захочется уйти…
— Тогда тебе придется удержать меня, ухватив обеими руками, — горячо прошептал Митч.
— Но даже если я никогда не увижу тебя после твоего бегства, хочу, чтобы ты знал: я никогда не забуду тебя и буду любить всегда… — не слушая, продолжала она.
— Я всегда буду с тобой, чтобы напоминать тебе об этом, — прервал ее Стоун.
Вирджиния отстранилась от него и спросила:
— Что ты сказал?
— Я сказал… Хотите ли вы выйти за меня замуж, мисс Вирджиния Холден?
— Что?! — воскликнула она, боясь, что ослышалась.
Митч нежно провел рукой по волнистым волосам.
— Забавно! Я всегда считал, что женщина должна улыбаться, когда ей делают предложение.
— Тебя надоумила твоя бабушка? — с усмешкой осведомилась Вирджиния.
— Никто не заставлял меня, дорогая. Я просто сделал важные выводы, — серьезно заявил Митч.
— Какие же это выводы?
— Ты довела меня до безумия. Хотя ты очень упрямая и своенравная, да еще и посапываешь во сне, но, черт возьми, я уверен, что не могу жить без тебя. Либо ты соглашаешься на мое предложение, либо я прикую себя цепью к твоей ноге, и тебе придется таскать меня за собой всю оставшуюся жизнь.
Вирджиния рассмеялась и снова обняла его, а он обхватил ее за талию и усадил на кровать.
— Давай отпразднуем это событие! — смеясь, предложил он.
