— Антракт, вашу мать! — рев Гарина перекрыл все существующие понятия о децибелах.
Сам Николай Васильевич мог бы аплодировать возникшему оцепенению как наиболее удачной интерпретации немой сцены из «Ревизора», а мадам Тюссо обрыдалась бы от зависти. Клим восхитился Гариным, чей организаторский дар с честью выдержал проверку на прочность. Меж тем Сильвестр, выдержав достойную Качалова паузу, мрачно отчеканил жестким, будто забивающим энергетические гвозди тоном:
Если кто-то здесь полагает, что от его желания что-то зависит, то этот кто-то очень сильно ошибается. Здесь решения принимаю я. И мне глубоко насрать, — этот глагол Гарин позволил себе не без злого удовольствия выделить, — на то, что вы считаете, полагаете и какого мнения придерживаетесь. В гостиной останутся Юсупов, Буров и я. Остальные удаляются на второй этаж в гостевые комнаты. И делают это быстро и молча!
Дальнейшее явилось следствием того, что Клим для себя именовал "магией воли", которая обеспечивала им с Силей совершенно разные формы существования. Буров умел добиваться от людей многого, используя деликатные, кропотливые и долгоиграющие методы. Гарин без лишней рефлексии мог одним махом привести окружающих к общему знаменателю.
Дамы недовольно, но поспешно, точно стайка гусей, двинулись к лестнице. Впереди шествовала "весьма потрепанная, но непобежденная" Эльвира. Освобожденная "женщина Востока", способная в иные моменты не то, что коня, а целый табун на скаку остановить, в данный момент спасовала перед младшим братом. За ней, тихо перешептываясь, поднимались Нона и Марго, — тоже не самые смирные женщины на планете. Чуть поодаль, сохраняя дистанцию, скользила надежно испуганная Лизхен. Завершала процессию Дольская. Делала она это по-королевски неторопливо и вальяжно, сопровождая отступление иронической улыбкой и даже на прощание изобразив в сторону Клима укромный воздушный поцелуй. Бурова прошиб холодный пот: к чему эта неуместная клоунада?! Почему Ида насмехается над ним? У него шевельнулось абсурдное подозрение, что она в курсе, кто стащил пресловутый диск. Мол, Климушка, знаю, но молчу. С Дольской все станется. Ида и корпоративный шпионаж, наверное, совместимы. Но куда лучше Идочка сочетается с блефом. Похоже, не зря вертится у Клима в голове назойливая песенка! Говорят, это признак невысказанной мыслеформы…
— Ну вот и дышать легче стало! Садись, Клим, что застыл, как столб! — угрюмо бросил Гарин.
Буров нерешительно сел на стул у окна. Требовалась короткая передышка перед новыми «открытиями». Бессмысленно уговаривать себя не думать о "белой обезьяне", чью функцию с успехом присвоила госпожа Дольская, однако на повестке дня беглец Рома. Клим накалялся от любопытства и нетерпения: должно же сейчас хоть что-нибудь проясниться! Если, конечно, Квасницкий по ходу не раздумает предстать пред очами босса. И тогда предстоит погоня. Долгожданный адреналин, разминка затекших членов…
— Чего размечтался? — раздался над ухом осипший силин баритон.
Точнее не спросишь. Это ж до чего нужно довести сибарита и лежебоку Клима Бурова, чтобы он грезил о погоне! И только непробиваемый Юсупов как ни в чем не бывало сновал из гостиной в столовую, вполголоса отдавая распоряжения своей команде, а заодно и Муази. Последняя, как теперь подмечал посвященный в ее подноготную Клим, вполне вписывалась в среду "специального назначения".
— Тебе-то что интуиция подсказывает? — тоскливо продолжал Сильвестр, не столько обращаясь к Бурову, сколько к себе самому. — Не верится, конечно, что Роман грохнул Тимура, но, честно говоря, других на… на этом месте вовсе представить не могу! Но даже если так, все равно глупо ждать, что войдет Квасницкий и скажет: "Вот он я, вяжите меня, братки!" Я запутался. Всем верю и всем не верю. Каждый кормит баснями про жену мясника, судя по тому, что ты от них приносишь в клюве. Ничего толком не приносишь. Бабы еще тут… Кто с кем спал, кто не спал… надо же в такую мутотень вляпаться! Я ведь еще вспомнил кое-что. Понимаешь, у Тимура был недавно какой-то осто… надоевший ему роман. Честно говоря, мы с ним обходили эту тему, но он пару раз что-то говорил об одной девице. Я бы всерьез не воспринял — так, обычные блядки. Но Тима обычно не распространялся, тем более про извращения…
— Ты про что? — навострил уши Клим.
— Да я просто… не так выразился! — досадливо поморщился Сильвестр. — Он рассказывал, что… ну что некоторых заводят грубости всякие. Оскорбления на грани фола. Все это, как ты понимаешь, далеко не новость! Тимур вообще был жестким, с женщинами не миндальничал, однако, с левыми случками был осторожен и тщательно их скрывал. Семья для него святое. Жена — это прежде всего мать его детей, понимаешь? А остальные — так, на десерт. С ними можно все, что хочешь, делать, а с супругой нельзя.
— И потому супруге нужен молодой красивый шофер, — машинально вставил Буров, а сам подумал о том, что уже слышал от Чегановой нечто подобное силиным сентенциям.
Все это, действительно, не новость… Он перескочил на тему, которая показалась ему куда как перспективней: что, если грозный муж закрутил Маргарите гайки вовсе не из-за ее креативных новшеств в журналишке, а из-за романтических увлечений экзальтированной женушки?! И именно поэтому она не хотела четвертого ребенка. Если уж рожать, так как от поздней тонизирующей любви…
Меж тем Силя уже развивал тему восточного менталитета, вспоминал тимуровых родичей, нервозно потребовал у Муази, чтобы она отыскала Коран в кожаном переплете, который был подарен покойным год назад… И Клим, наконец, так явственно понял, насколько Гарин был привязан к Мунасипову. Из-под пены первичного шока проступала непреходящая боль утраты.
— Ты знаешь, это и мне было свойственно, — рассуждал Силя, пытаясь отвлечь себя от нахлынувшей печали. — Это как болезнь роста. Трудно относиться к своей половине как к любовнице. И секс с годами угасает. Я через это сам прошел… Ведь Нона к Гошке тоже не с жиру бросилась.
Сильвестр настолько по-свойски произнес последнюю фразу, что Клима захлестнула теплая волна воспоминаний. Словно и не было энного количества лет, словно опять они сидят на кухне еще далеко не шикарной, хотя и трехкомнатной «хрущобы» Гарина и под рюмочку обсуждают животрепещущую тему "как же можно трахать любимого человека". И вместе с воспоминаниями вошло чувство ностальгии и вполне осознанной вины. Что ни говори, а он скучал иногда по Сильвестру или читай по собственной юности. "Как хороши, как свежи были розы…". Но действительность, однако, не позволила ностальгически размякнуть.
— Объект прибыл! — хищно возвестил Юсупов. — Ребята его на подходе встретят, ну а тут уж мы…
Алим быстро уселся в кресло и принял позу, сохранявшую возможность быстро встать и "принять решительные меры". Клим привычно ощутил острое отвращение к «питбулю». Он был абсолютно согласен с тем, что насилие иногда необходимо, но индивиды, получающие от этого удовольствие, вызывали у него, по меньшей мере, чувство брезгливости.
— У вас здесь что, осада, что ли? — залихватски объявил о своем появлении Роман Квасницкий.
"Объект" был явно в прекрасном расположении духа или успешно демонстрировал оное. Он легко прошествовал в гостиную, не потрудившись снять легкую кожаную куртку, и остановился прямо перед откинувшимся на спинку дивана Гариным, как молодогвардеец перед расстрелом, — только весьма глумливый и самонадеянный молодогвардеец. На Юсупова он намеренно не обращал внимания. Скользнул слегка встревоженным взглядом, но и только.
