Прошло несколько недель. Герб постепенно перевез ко мне свои вещи: ящики с книгами, постеры старых фильмов в рамках и небольшой, но со вкусом подобранный гардероб. Адвокаты занимались бракоразводным процессом. Джиджи не показывалась. Мы жили в своем маленьком мирке и практически ни с кем не встречались. О наших отношениях знал лишь Сэм Шапиро, самый надежный из друзей Герба. Пару раз в неделю мы втроем куда-нибудь выбирались, и Сэм потчевал нас историями о своих любовных катастрофах и творческих муках.
В один из таких вечеров Шапиро появился у меня раньше, чем Герб. Устроившись на иссиня-черном диванчике, он потягивал ананасовый сок и смотрел, как с заходом солнца на стене появляются и исчезают трепещущие янтарные квадраты. На молодом, напряженном, словно у голодного хищника, лице застыла озорная гримаса.
— Косячок не свернешь? — поинтересовался он.
— Не-а, зато могу приготовить сэндвич.
— Похоже, ты серьезно взялась за ум! — скептически оглядывая меня, отметил Сэм.
— Что, не веришь? — расхохоталась я.
— Существует два философских подхода к коренному изменению человеческой природы. Один велит верить, другой — нет.
— Сам к какому склоняешься?
— Скорее, ко второму. Но надеюсь, ради своего же блага, что я не прав. — Сквозь иронию в его голосе пробивалась тоска.
— А что бы ты изменил в себе, если бы мог?
Шапиро задумался:
— Избавился бы от амплуа наблюдателя. Надоело быть чужим на празднике жизни. Видишь ли, Пиппа, я из тех бедняг, которые не в ладах с реальностью. Я существую за счет чувств и эмоций других людей. Впрочем, все писатели — вампиры, Герб тебе не рассказывал?
— Еще нет.
— Правильная девушка вернет меня с небес на землю — конечно, если посчастливится такую встретить.
— И ты в это веришь?
— Разумеется, ты же правильная! — Теперь в его взгляде недвусмысленно читалось желание.
В тот момент моя жизнь едва не потекла по совершенно иному руслу: вернувшись домой, Герб почувствовал бы себя третьим лишним. Но я устояла. Наверное, мой характер действительно изменился: ни соблазнять, ни соблазняться уже не хотелось. Даже этим ненасытным существом, просящим разжечь пламя страсти в окаменевшей от вечного созерцания и размышлений душе. Я резко встала и отвернулась, чувствуя, как в сердце захлопнулась невидимая дверь. Похоже, меня действительно укротили.
— Что, Дракула, теперь мне прямая дорога в твой роман? Интересно, как ты меня изобразишь? Никчемной уродиной, в одночасье решившей исправиться?
— Боюсь, для моих романов ты не годишься, — отозвался Сэм, в голосе которого снова зазвучала обычная ирония.
— Почему же?
— Ты слишком… даже не знаю, как выразиться… Хотел сказать, естественная, но нет, не то… Улыбаешься грустно, при этом по-настоящему любишь жизнь. Обаятельная, озорная — настоящая femme fatale,[12]— поразительно спокойная, чуть ли не замкнутая… Пиппа, девушку вроде тебя не раскусишь! — Сэм улыбнулся собственному каламбуру.
Тем вечером и в такси, и в кинотеатре, окруженная любовью и заботой двух мужчин, я чувствовала себя еще увереннее и спокойнее, чем обычно. Герб воспринимал нежные чувства Сэма ко мне как комплимент своему безупречному вкусу и нисколько не волновался. Мы все знали: я — девушка Герба.
Однажды в нашей квартире раздался телефонный звонок. Трубку взял Герб.
— Алло! — проговорил он, и на его лице тут же отразились удивление и беспокойство. Герб долго слушал, лишь изредка вставляя короткие замечания. — Невероятно, но факт! — отсоединившись, воскликнул он.
— Что именно?
— Джиджи приглашает пообедать в дом на пляже.
— Зачем?
— Хочет, чтобы мы приехали и именно там перевели стрелки.
— Перевели стрелки?
— Она старается быть цивилизованной, оригинальной, показать, что не возражает против моего ухода. В общем, не знаю…
— Неужели ты решил принять приглашение? А как же запрет открывать дверь, продиктованный страхом за мою жизнь?
— Нет, нет, сегодня ее голос звучал совершенно иначе, спокойно и уверенно. Рационализм Джиджи не чужд, он включается, когда становится совсем туго… — Герб усмехнулся и покачал головой. — Уверен, она завела дружка и за обедом нам его представит. Нужно же потешить уязвленное тщеславие!
В следующую субботу мы поехали в дом на пляже. Стеклянная оболочка так и сверкала на солнце, а изящный коттедж казался музейным экспонатом. Я легко представила табличку: «Жилой дом начала двадцатого века. Воссоздан в натуральную величину с кухонной утварью и коллекцией искусства соответствующего периода». Герб тут же выбрался из машины, а меня как магнитом притягивало к сиденью, ноги и руки вдруг стали неподъемными, лицо будто глиной намазали, веки сонно смыкались.
Послышался бодрый, оптимистичный хруст шагов Герба по гравиевой дорожке, затем скрип багажника. Распахнув дверцу, я выглянула посмотреть, что он делает.
— Схожу ненадолго к воде, ладно? — спросила я. Может, если полежу на песке, силы вернутся? Над раскрытым багажником виднелся лишь лоб Герба. Когда крышка захлопнулась, оказалось, что он достал теннисную ракетку. Надо же, как отчаянно ухватился за предложение Джиджи устроить примирительный обед! Понятно, хочется расстаться со второй женой тихо и цивилизованно. Первый брак, закончившийся скандалами и руганью лет тридцать назад, Герб даже в расчет не брал: парочка зеленых интеллектуалов, спутавших общую страсть к Ницше с любовью, — разве это семья?
Прежде чем Герб успел ответить, из дома вышла Джиджи. Играя оранжевым шелком туники, ветерок драпировал его вокруг безупречной фигуры, делая ее обладательницу похожей на Крылатую Нику, только с формами попышнее. Она уже собралась развести руки в приветственном жесте, но в последний момент передумала.
— Добро пожаловать! — проговорила она, и мне таки пришлось выбраться из машины.
Едва переступили порог, по ноздрям ударил тяжелый запах жасмина. Сразу вспомнилось, как я приезжала сюда с Крэгом, как украдкой следила за Гербом и Джиджи, как пила сладкий чай, как воображала себя хозяйкой сказочного дома. К чему лукавить, тогда я искренне завидовала Джиджи Ли. И не деньгам, вернее, не просто деньгам, а легкой, беззаботной жизни, которую можно на них купить. Безопасности. Аромату свежих цветов в гостиной. Сладкому чаю, приготовленному специально для тебя. Такая жизнь казалась диаметральной противоположностью хаосу моего прежнего существования. Да, мне тоже захотелось покоя и стабильности. Захотелось того, чем обладала Джиджи. Захотелось, и я бездумно, бессознательно, безжалостно начала претворять желание в реальность.
Когда мы вошли, дворецкий Джерзи поднял бровь и с едкой иронией посмотрел на экс-хозяина. Герб лишь плечами пожал и растянул губы в скупой улыбке.
