Но когда он в первые дни бродил по Нью-Йорку, с раннего утра и до позднего вечера, от Бауэри к Бронксу, ослепленный светом и новыми впечатлениями, потрясенный этими звуками, которые в его воспоминаниях слились в грохот бесчисленных пробок, вылетавших из бутылок шампанского и стукавшихся о потолок, «большой город, — думал он, — парки, мосты, машины, железная дорога, авеню и повсюду высятся здания — Рокфеллеровский центр, пятизвездочный отель "Уолдорф-Астория", небоскребы Крайслер и Флэтайрон-билдинг, Алвин-Корт — весь этот город, — думал он, — весь этот грандиозный город построен человеческими руками». В те первые дни знакомства с Нью-Йорком Рикард почувствовал то, что он, как добропорядочный норвежец, должен был — черт побери! — просто обязан был чувствовать, глядя на норвежские горы. Он был очарован.
Еще в детстве Рикард любил Америку, но любил он не солнечно-желтые поля Миннесоты и Дакоты. Его влекли большие города. Нью-Йорк. Чикаго. Филадельфия. Бостон. В газетах часто публиковали истории из жизни больших городов, их он вырезал и вклеивал в желтую тетрадь. Эту тетрадь я однажды нашла у бабушки в картонной коробке на антресолях. Всякий раз, когда он листал тетрадь, газетные заголовки будоражили его воображение, разжигали в нем нетерпение и желание поскорее уехать.
Надо сказать, что если радость застигала Рикарда врасплох — а судя по всему, в нашей семье он был единственным, кто умел от души предаваться радости, — у него словно начиналось сильное кровотечение. В минуты счастья он моментально выпускал все из рук, садился и закрывал глаза — чтобы немного прийти в себя. И когда он сидел так, совершенно неподвижно, перед его закрытыми глазами появлялись зеленые мерцающие огоньки, и огоньки говорили Рикарду, что он непобедим.
Что за статьи он вырезал из газет и вклеивал в тетрадь?
Прежде всего, его интересовали материалы о гангстерах — и отдельные статьи, и серии репортажей со внушительными заголовками типа «ВЫСТРЕЛ БЕЛОБРЫСОГО ЛЕВШИ» или «АУДИЕНЦИЯ У АЛЬ КАПОНЕ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ ДНЯ И НОЧИ».
Он вырезал заметки о скандалах, связанных с эксцентричными мультимиллионерами, ночными бабочками, клубами самоубийц и обществами коллективных самоубийств. Рикард увлекался джазом, кино, боксом и всегда внимательно следил за успехами норвежских боксеров-профессионалов за границей, особенно в Америке.
Отдельную страницу в тетради занимает маленькая статья, скорее даже заметка, которая, должно быть, произвела на него большое впечатление: «РЕДАКТОР ЮМОРИСТИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ».
В статье рассказывается о самоубийстве художника Ральфа Бартона, сотрудника популярнейшего сатирического журнала «Лайф» (который позднее превратился в солидный иллюстрированный журнал). Далее цитируется прощальное письмо Ральфа Бартона: «Я преисполнился здоровьем, снискал всю славу, заработал все деньги, добился любви, о которой только можно мечтать; у меня нет причин жить дальше».
Я знаю, что эти строчки произвели на Рикарда большое впечатление — на полях стоит множество восклицательных знаков, а через всю страницу зелеными чернилами размашистая подпись: «Америка, жди меня! Я уже в пути!»
Как и большинство мальчишек, он знал, что когда-нибудь должен будет уехать из родного дома. Это удел всех мальчишек. Но окончательное решение было принято в пятницу 24 апреля 1931 года. Именно в этот день Рикард решил, что больше не хочет быть норвежцем. Примерно так он подумал и решил, что отныне станет американцем, — поступок, который выдает в нем настоящего норвежца.
Обо всем этом мне известно, потому что именно 24 апреля 1931 года газета «Дагбладет» под заголовком «в вест-индию за одну крону» объявила о начале третьей большой лотереи с путешествием в качестве выигрыша.
Рикард вырезал объявление и вклеил его в тетрадь.
Статья имела подзаголовок: «100 поездок по стране и за рубеж уже ваши». Далее следовало: «На сегодня мы можем перечислить такие выигрыши, как поездка в Вест-Индию туда и обратно на одном из больших пароходов Вильгельмса; путешествие в Англию на новом бергенском корабле "Венус" с круизом по Средиземному морю на роскошном пароходе "Стелла Поларис", принадлежащем той же компании; перелет до Парижа и возвращение через Северное море; поездка в Нью-Йорк с Американской пароходной компанией».
Кроме всех этих крупных выигрышей предлагался дополнительный, о котором объявлялось отдельно: «По Норвегии в собственном автомобиле! Все покупатели лотерейных билетов автоматически принимают участие в розыгрыше пятиместной машины "Грэхэм Пьяджи" стоимостью 7500 крон с возможностью бесплатного проживания в самых шикарных гостиницах Норвегии».
Поездка в Нью-Йорк с Американской пароходной компанией. Эти слова словно подмигивали ему. Поездка в Нью-Йорк с Американской пароходной компанией.
Разве не ждал он этого шанса всю свою жизнь? Разве он не был уверен, что когда-нибудь эта возможность подвернется ему, и надо будет только использовать свой шанс?
Теперь оставалось только выиграть, и выиграть правильно. (Он не собирался ограничиваться поездкой «по Норвегии в собственном автомобиле»; может, для кого-нибудь это звучало многообещающе, но не для него.)
Мне точно не известно, когда Рикард собрал свой чемодан и отправился в путь. Знаю только, что он каким-то чудом — по-другому не скажешь — выиграл поездку в Нью-Йорк и в том же году уехал в Америку. Во всяком случае, у нас дома на улице Якоба Аалса мы с Жюли не раз слышали историю о том, как наш дедушка выиграл эту поездку и уехал, прежде чем подошел к концу 1931 год. Ее рассказывала Анни, рассказывала Элсе и бабушка тоже. («Он был немного авантюрист, этот мальчишка, пользовался бешеным успехом у женщин, стоило ему улыбнуться, как девчонки тут же теряли головы».) Эта история выглядит вполне правдоподобно, во всяком случае, если судить по дедушкиным газетным вырезкам и записям в тетради, правда, тетя Сельма как-то раз сказала, что все это чепуха, ни в какую лотерею Рикард Блум не выигрывал и приехал в Америку на несколько месяцев раньше, чем утверждает, — еще в апреле 1931 года — как раз тогда, когда в газете «Дагбладет» впервые опубликовали объявление о лотерее, и приехал он ни с какой не с Американской пароходной компанией, а на норвежском пароходе «Манорвэй», который, как говорят, был замешан в большой афере с контрабандой — американская таможенная служба конфисковала у них 512 галлонов самогона, спрятанного в трюме.
(Тетя Сельма: «Я познакомилась с этим мальчишкой задолго до того, как его сцапала Юне, это я подобрала его, когда он был всего лишь нищим мошенником, обманувшим иммиграционную службу на Эллис-Айленде».)
Неважно, как. Неважно, в какое именно время года. Так или иначе Рикард Блум ступил на землю своей мечты в 1931 году.
В тот год состоялись премьеры «Франкенштейна», «Доктора Джекилла и мистера Хайда», «Манки бизнеса» и «Огней большого города», Орсон Уэллес дебютировал на Бродвее, поэт Гарсиа Лорка уехал, так и не выучив за год пребывания в Нью-Йорке ни слова по-английски, Фэтс Уоллер, который в 1929 году сел в тюрьму за неуплату алиментов жене, записал пластинку «I'm crazy 'bout you my baby»; половина бродвейских театров пустовала, а очереди за хлебом на Таймс-сквер росли.
