ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чарли сел на край деревянного причала возле Уотерсайдского грота, прислонился к старой деревянной свае и глотнул крепкого кофе. Он совсем не выспался: большую часть ночи провел, перебирая в памяти все детали вечера и надеясь, что Тесс делает то же самое. Уже после полуночи он проводил ее к огромным железным воротам и с большой неохотой попрощался.
— Ты уверена, что мне не стоит провожать тебя домой? — спросил он, надеясь еще на пару поцелуев.
— Нет, все в порядке, — ответила она.
— А как же привидения и всякие гоблины, которые по ночам ошиваются на улицах?
— Я уже большая девочка, и у любого ума хватит не связываться со мной.
И она исчезла в ночи.
Когда Чарли вернулся домой, у него кружилась голова, приятно щипало губы, и, вместо того чтобы прибраться на кухне и в гостиной, он достал себе еще пива, поставил в музыкальный центр соул голубоглазой Дасти Спрингфилд и предался блаженным воспоминаниям. Судя по всему, понял Чарли, с этого дня он уже никогда не будет тем человеком, каким был раньше. Внешне, может быть, ничего и не изменится. Так бывает, когда по весне оттаивает промерзшая за зиму земля. Со стороны — все по-прежнему, но попробуй ступить на эту почву, и сразу поймешь, какие глубокие изменения произошли там, внутри.
Теперь он сидел на причале, смотрел, как пар из чашки растворяется в голубовато-сером утреннем воздухе, и слушал, как салютуют рассвету сигнальные пушки яхт-клубов по всему побережью. Так принято было встречать утро в Марблхеде. Кофе на причале. Капитаны рыбацких шхун обмениваются последними новостями и спорят о том, где застряли их подчиненные и где в прибрежных водах появились акулы. Ветеран Второй мировой войны жалуется на северо-восточный ветер, из-за которого обостряется артрит.
Потом — работа.
По воскресеньям жизнь протекала иначе. В этот день на кладбище не было официальной работы и Чарли мог распоряжаться своим временем. Ворота открывались для посетителей в восемь утра, но похороны по воскресеньям не проводились. Вскоре за ним должен был заехать Джо на своем катере, носившем название «Рогатая жаба», и они собирались отправиться на другую сторону залива, в ресторан «Дрифтвуд», чтобы позавтракать. Там всегда можно скоротать время, болтая с завсегдатаями — морскими волками и портовыми крысами: а потом начнется трансляция очередного матча Национальной футбольной лиги, и все уткнутся в телевизор.
— Берегись! Воздух! — послышался знакомый голос.
Чарли обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть пролетевший рядом с его головой теннисный мяч, за которым со всех ног помчался Оскар.
— Привет, большой брат, доброе утро, — сказал Сэм, ступая на причал из пелены утреннего тумана.
На нем был серый свитер-кенгуру, капюшон которого он набросил на голову. Непокорные кудри лезли ему в глаза. Хотя ежевечерняя игра в мяч была залогом соблюдения данной клятвы, иногда Сэм являлся и по утрам — перед тем, как отправиться на целый день на поиски своих неведомых приключений.
— Доброе утро, — отозвался Чарли.
— Ну-у-у-у-у? — спросил Сэм, подсаживаясь к брату.
— Ну-у — что?
— Да не прикидывайся идиотом! Как прошел вчерашний вечер?
Оскар успел догнать мяч, схватить его, примчаться обратно и теперь ждал следующего броска, радостно виляя хвостом.
— Не твое дело, — сказал Чарли и бросил мяч подальше на каменистый берег. — Не будь ты покойником, я бы тебе таких кренделей навешал за то, что шпионишь за мной.
— Эй, полегче. Я правила знаю. Я держался на расстоянии.
— Как же ты меня достал! Ты все время вертелся на границе дозволенного.
Одно время люди поговаривали, что Чарли сходит с ума и разговаривает вслух с призраком своего брата. Тогда Сэм согласился не появляться в присутствии посторонних. Но порой он просто не мог отказать себе в удовольствии заставить старшего брата понервничать.
— Мне она понравилась, — заявил Сэм. — Классная девчонка, хотя и болеет за «Патриотов».
Чарли не ответил.
— Посмотрел бы ты на себя со стороны, мистер Крутой. Что случилось-то?
— Ничего.
— А почему она так быстро ушла вечером? Ты ее поцеловал, а потом она сразу слиняла. Ты что, язык ей прикусил или что-нибудь в этом роде?
— По-моему, просто было уже поздно. И потом, это ведь у нас только первое свидание.
— А ты не думаешь, что она испугалась болтаться с тобой ночью по кладбищу?
— Нет, ее, пожалуй, так легко не напугаешь.
— Может, ты ей наскучил до смерти своими лекциями про облака?
— Очень смешно.
Сэм стал ковырять ногтем старую сваю, пытаясь подцепить шляпку торчавшего из нее гвоздя. Оскар принес мяч и сел передохнуть, не переставая колотить хвостом по доскам причала.
— А целоваться по-настоящему — это как? Что при этом чувствуешь? — спросил Сэм. Он сел на настил причала рядом с собакой. — Я имею в виду настоящий поцелуй, ну, со всем, что положено?
— Со всем, что положено? — улыбнулся Чарли младшему брату.
Несмотря на то что после аварии прошло столько лет, Сэм оставался все тем же двенадцатилетним мальчишкой и частенько задавал вполне невинные вопросы о том, чего не успел узнать в так рано оборвавшейся земной жизни. Он имел возможность забыть о неудавшемся эксперименте и перейти в другой мир, на другой уровень, где ему открылись бы вся мудрость и все величие Вселенной, но он решил задержаться здесь.
— Поцелуй — он ни на что не похож, — ответил Чарли, — да и сами поцелуи бывают такими разными. Некоторые — возбуждающие и сексуальные, и еще…
— Головокружительные? Так что земля уходит из-под ног, да?
— Даже не знаю, как сказать.
— Ну давай, рассказывай. Я хочу знать!
Чарли задумался. Поцелуй… Как объяснить, что такое поцелуй и какой он?
— Помнишь тот матч в детской лиге, когда вы играли против «Гигантов»?
— Ну.
— Вот расскажи, как тогда все было.
Сэм улыбнулся:
— Последний иннинг мы продували со счетом один — четыре. Я вышел на подачу с двумя аутами за спиной, а Гиззи Грейвз перехватывал. Я промазал первые две подачи — пробил чуть ли не на милю мимо. Надо мной уже смеяться стали. И вдруг я сделал следующую подачу аж через ограждение поля с левой стороны, и мы успели сделать хоумран.
— Ну и как ты себя при этом чувствовал?
— Это было самое лучшее чувство в мире.
— Так вот, поцелуй — это почти так же, только без биты.
Сэм засмеялся:
— И без Гиззи Грейвза.
— Вот именно.
Чарли посмотрел на младшего брата и почувствовал боль. «Господи, как же многого оказался лишен Сэм по моей вине», — подумал он. Чисто абстрактно Сэм мог понять концепцию идеального поцелуя, но одно дело — понимать, а совсем другое — испытать самому. Какой же короткой и несправедливо неполной оказалась жизнь Сэма!
