Аанг вдруг предостерегающе взмахнул рукой и стал вглядываться в лес с напряженным вниманием. Все затихли.
Аанг и Жан-Марсель подняли ружья. В нескольких метрах от них кусты тихонько шевелились. Было слышно, как сквозь лес продирается какое-то крупное животное. Потом движение веток изменилось, и стало понятно, что это пара животных помельче, идущих друг за другом. Затем кто-то коротко вскрикнул от боли, на этот раз точно человек.
— Кто идет? — подал голос Жан-Марсель.
Аанг повторил вопрос на своем языке.
Ветки перестали качаться, потом в листве снова послышалось шевеление, после чего перед их взорами предстали одетые в непромокаемые шляпы и камуфляжные костюмы маленькие и очень смущенные Мико и Шизуру.
Гектор занимается этнографией
— Не похоже на очень крепкое, — предположил Гектор.
— Все равно будьте осторожны, — возразил Жан-Марсель. Гектор поблагодарил Ньяра, вождя деревни, невысокого сухонького мужчину, который только что опустил пиалу в большой кувшин с перебродившим рисовым суслом и с улыбкой протянул ему.
— Ваше здоровье, — сказал он, так как знал несколько выражений на языке Гектора.
Их ему передал по наследству дедушка, который вроде бы работал у Гекторовых соотечественников, когда те оккупировали ближайшие страны. По случаю приема Ньяр надел старое белое кепи без козырька, которое придавало ему весьма величественный вид.
Помимо кепи, у него имелись живые глаза, супруга-ровесница и еще одна помоложе — жена его покойного брата, как понял Гектор, а также очень громкий голос, когда он возмущался молодежью, делающей глупости. Они с профессором выглядели хорошими приятелями и часто чокались. Профессор успел шепнуть Гектору, что дал вождю несколько таблеток с компонентом А.
Все они сидели на бамбуковом полу большого общественного дома на сваях вокруг нескольких принесенных кувшинов. Женщины в расшитых туниках собрались чуть поодаль и о чем-то разговаривали между собой, напоминая большой букет цветов из ткани. Они пили гораздо меньше мужчин и проявляли большое любопытство к Вайле и Нот, которым одолжили традиционные наряды. Поскольку уже приближалась ночь, дети тоже находились здесь и играли в другом конце большой комнаты.
Ньяр усадил рядом с собой Гектора, Жан-Марселя и профессора Корморана — почетных гостей, и даже Мико и Шизуру, которые тоже должны были пить рисовое вино. За окнами виднелось закатывающееся за горы солнце — симфония тонких оттенков золота и туманных переливов синего.
Мико и Шизуру чувствовали себя не слишком уютно в компании мужчин, однако не показывали виду и повторяли Хаонг-зао-то, что у нья-доа означает «Наилучшие пожелания в новом году, и пусть урожай будет хорошим, а тигры уберутся подальше, и пусть не будет войны».
Аанг Длинные Руки неожиданно встал и затянул песню, которую даже дети встретили криками радости.
Профессор Корморан наклонился к Гектору:
— Разве здешняя жизнь — не счастье?
— А как у них обстоят дела с любовью?
— Здесь очень запутанные законы. Погодите, кое-что забыл, надо уточнить.
Он повернулся к вождю Ньяру и задал вопрос. Ньяр улыбнулся и довольно долго отвечал ему.
— Смотрите, здесь все, у кого есть общий предок по материнской линии, называют друг друга братьями или сестрами, и им обычно нельзя вступать в брак. За исключением тех, чьи дядья по матери уже женаты на племянницах отца. Или, в крайнем случае, на детях своячениц кузенов. Как видите, все не так просто.
— Действительно. Тут необходима хорошая память.
— Зато разрешено заниматься любовью с кем хочешь, лишь бы не застукали!
И он разразился хохотом.
— А если застукают?
— Тогда виновному придется влезть в долги и купить буйвола, которого принесут в жертву, а иначе на деревню падет проклятие. Но никакое проклятие богов не грозит, если не поймают. Вот что мне нравится в законах нья-доа!
— А семья при этом не распадается?
— Нет.
— У них есть какой-то секрет?
— В противоположность другим племенам, они отказались от похищения невест, обычая, который часто становится причиной больших несчастий. Здесь жених просит руки через вождя, который становится посредником между ним и семьей избранницы. После чего семья либо принимает, либо отклоняет предложение, но при этом и самой девушке позволяется сказать «нет». А еще у них есть очень интересный обычай. В период между одобренным сватовством и свадебной церемонией жених и невеста могут провести вместе ночь, после которой девушка тоже имеет право на отказ. Нья-доа знают, как важна физическая любовь, особенно на начальном этапе формирования пары.
— А что потом? Как они сохраняют свою любовь?
Этот вопрос Гектор счел самым важным. Кто угодно (или почти кто угодно) может в какой-то момент влюбиться, но далеко не каждому (и это еще мягко сказано) под силу сохранить любовь на долгие годы.
Профессор Корморан указал на детей и подростков в другом углу комнаты:
— Здесь все живут вместе, совместно воспитывая детей, все участвуют в работах, и у пар слишком мало времени, чтобы побыть наедине. Совсем не так, как у нас, когда мужчина и женщина проводят вечера вдвоем в замкнутом пространстве маленькой квартирки и чувствуют, что сходят с ума. Возможно, хороший способ сохранить любовь как можно дольше — не слишком часто оставаться с глазу на глаз.
— Но в то же время нам вряд ли под силу выдержать такое полное отсутствие одиночества, — заметил Гектор.
— Потому что так мы были воспитаны — каждый в своей комнате. А вы посмотрите на них, — сказал профессор Корморан, указывая на детей, которые, надо признаться, выглядели вполне счастливыми.
В этот момент девочки, которых они встретили по дороге, встали и подошли к ним вместе с тремя мальчиками-ровесниками. У одного из мальчиков был инструмент, похожий на флейту, а у одной из девочек — длинная гитара с двумя струнами.
Круг расширился, и их впустили в центр.
В наступившей тишине они начали играть. Нежное дыхание флейты словно обволакивало хрупкие гитарные ноты, а остальные четверо детей медленно танцевали на месте, улыбаясь и кружась на маленьких ножках.
Гектора взволновало это мирное счастье, которого, вдруг показалось ему, так легко достичь. Он обменялся взглядами с Вайлой, улыбнувшейся ему, и подумал, что они любят друг друга независимо от химии.
Дети остановились, и все громко зааплодировали. Они скромно поклонились и повторили несколько танцевальных па, после чего вернулись к своей группе.
— Разве не прекрасно? — прошептал профессор Корморан. — Я знаю коллег-этнологов, которые с удовольствием дали бы отрубить себе руку, лишь бы увидеть такое!
Гектор был с ним согласен, однако к этому моменту его начала интересовать этнология другого народа. После перебродившего рисового сусла, которым их угостил вождь, личики Мико и Шизуру разрумянились, как у двух подгулявших гейш. Чтобы объяснить свое присутствие в краю нья-доа, они рассказали, что крупная организация по спасению окружающей среды отправила их для изучения условий жизни орангутангов в этом регионе. Звучало не слишком правдоподобно (потому что в таких организациях одни и те же сотрудники редко занимаются одновременно и разрушающимися храмами, и животными, находящимися под угрозой исчезновения), однако, поскольку в Азии нужно всегда проявлять вежливость, давая человеку возможность сохранить лицо, Гектор, Жан-Марсель и профессор Корморан сделали вид, будто поверили Мико и Шизуру. Сами девушки сделали вид, что верят, будто им верят. Мужчины же притворились, будто они верят, что те верят, будто им верят. Ну и так далее. Впрочем, японочки чувствовали себя не слишком комфортно.
