С 22 до 29 июня 1941 года мы вместе с танковой группой Гудериана прошли от Буга до Березины. Поддержку нам оказывал замечательный пехотный полк (позже дивизия) «Великая Германия», но мы всегда шли впереди. У нас было недостаточно сил для форсирования реки: не хватало артиллерии и боеприпасов, не удавалось наладить радиосвязь. Я получил приказ найти и привести подкрепление, дислоцирующееся в 120 километрах западнее наших позиций. Взяв с собой пять человек, я отправился в путь по компасу, так как уже заметил, что наши карты не точны, и мы хотели избежать пройденных дорог. Тем более, что на этой территории кое-где все еще оставались советские солдаты.
Я нашел наш артиллерийский дивизион. Его командир хауптштурмфюрер Иоахим Румор — один из лучших офицеров, которых я знал, — выслушав мой доклад, приказал своему подразделению немедленно выступить на восток. 3 июля один из батальонов дивизии «Рейх» вместе с артиллерийской батареей нашего дивизиона, а еще позже — со 2-м батальоном пехоты смогли захватить плацдарм на Березине в населенном пункте Бродец, в 17 километрах южнее городка Березина. Когда «папа» Гауссер доложил об этом генералу Гудериану, «Быстрый Хайнц» поблагодарил его за подвиг.
До моего личного знакомства с генерал-полковником Гудерианом в Генеральном штабе сухопутных войск я многократно видел его на передовой в напичканной радиоаппаратурой машине разведки, а также во время разговора с командиром дивизии «Рейх». Это был человек примерно пятидесяти лет, среднего роста, невероятно живой и всегда внимательно слушающий собеседника. Его популярность в войсках затмила славу командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Бока. Пожалуй, перед написанием книги «Achtung! Panzer»,[108]Гудериан проштудировал и обдумал теории всех специалистов бронетанковых войск: Мартела, Фуллера, Эстьена, Лидцел Харта, а также работу австрийского генерала Эйсманнсбергера «Der Kampfwagenkrieg»[109](1934). В Генеральном штабе книгу Гудериана восприняли скептически. Но когда Гитлер увидел совместные маневры и взаимодействие танков, мотопехоты и бронеавтомобилей, вооруженных тяжелыми пулеметами или 20-миллиметровыми пушками, он проникся взглядами Гудериана и фон Манштейна. Бек, Гальдер, Кейтель и Йодль не хотели верить, что русские располагают «более 10 000 танков», как утверждал Гудериан, информированный гораздо лучше Канариса. 4 августа 1941 года в Новом Борисове Гитлер сказал командующему 2-й танковой группой: «Если бы я знал, что русские действительно имеют столько танков, сколько вы описали в своей книге, то, наверное, не начинал этой войны».[110]
Редко случается такое, чтобы военный теоретик сам смог успешно применить свои теории на полях сражений. Гудериан оказался одним из трех или четырех немецких военачальников высшего ранга, которые открыто и до конца защищали свою точку зрения перед Гитлером.
Некоторые несправедливо сравнивали Гудериана с Роммелем. Второй был, наверное, великолепным тактиком, но никогда под его началом не было войск, превышающих четыре-пять дивизий Африканского корпуса и несколько итальянских.[111]Гудериан, под командованием которого в России находилось более тридцати дивизий, был одновременно отличным стратегом и первоклассным тактиком. Если бы в июле 1942 года Гудериан находился на месте Роммеля, был бы исход сражений под Эль-Аламейном иным? Неизвестно. Однако я уверен, что захват Александрии открыл бы нам путь к нефти, и Турция присоединилась бы к «оси». Война могла бы закончиться по-другому.
Кроме того, Африканский корпус и итальянские дивизии также стали жертвами предательства; итальянский адмирал Франко Моджери действовал столь эффективно, что после войны был награжден союзниками. Благодаря его информации, союзникам удалось потопить 75 процентов запасов и снаряжения, предназначенных солдатам «оси». Поль Кэрелл в своей книге «Африканский корпус» утверждает, что Моджери был не единственным информатором англичан. Он пишет, что «информация первостепенной важности поступала из Берлина через Рим». «Красная» и «Черная капелла» не имели с этим ничего общего.
Главнокомандующий нашими войсками в Италии фельдмаршал Альберт Кессельринг сказал мне в 1943 году, что союзники были превосходно проинформированы о датах выхода и трассах итальяно-немецких конвоев, направляемых к берегам Северной Африки.
Более того, начальник штаба Роммеля генерал Фриц Баерлейн написал в 1959 году, что он глубоко убежден, что зимой 1941 года «планы Роммеля были выданы англичанам» (смотри книгу Кэрелла «Африканский корпус»).
Всегда трудно объяснять поражение в какой-либо кампании по причине предательства. Однако мы имеем право сказать, что с 1941 года и в Африке, и в России утечка информации сыграла огромную роль.
Во время наших боев в районе Березины и Днепра шли проливные дожди, и мы брели по грязи, из которой нашу технику приходилось просто в буквальном смысле вытаскивать. Починить многие машины было очень трудно или даже невозможно. Мы не знали, что нас еще ждут гораздо худшие переходы. Несмотря на грязь, ожесточенный бой и бомбардировку советской авиации, наша дивизия форсировала Днепр южнее Шклова.
3 июля передовые отряды 3-й танковой группы Гота с севера и 2-й танковой группы Гудериана с юга зажали петлю под Минском. В результате этой операции, согласно рапорту фельдмаршала фон Бока от 8 июля, было взято в плен 287 704 человек, захвачено или уничтожено 2585 танков, включая тяжелые.
Однако русская кампания не была «выиграна за четырнадцать дней», как записал в своем дневнике под датой 3 июля генерал-полковник Гальдер. Еще одна ошибка на совести историков — утверждение, что «с начала кампании русские части имели приказ держаться до конца». Наоборот, они получили приказ отступать как можно быстрее, чтобы избежать окружения, в жертву были принесены лишь некоторые части. Более 500 000 советских солдат избежало минской западни, и Гитлер знал об этом. 13 июля мы остановили отчаянные контратаки русских, а на следующий день выдвинулись в район южнее города Горки. Совместно с 10-й танковой дивизией генерала Фердинанда Шааля мы нанесли удар вдоль шоссе Смоленск — Стодолищи; после тяжелых боев 18 и 19 июля Ельня стала нашей.
Мы сражались с энтузиазмом и верой в победу. Тактическое превосходство танков, обозначенных литерой «Г» (Гудериан), было подавляющим.
Однако если бы противник смог надлежащим образом использовать танки Т-34 в заранее подготовленных массовых контратаках, нам пришлось бы туго. Немецкие противотанковые орудия, легко поражавшие танки типа Т-26 и ВТ, были бессильны против новых Т-34, которые внезапно появлялись из несжатой пшеницы и ржи. Тогда нашим солдатам приходилось атаковать их с помощью «коктейлей Молотова» — обыкновенных бутылок с бензином с зажженным запальным шнуром вместо пробки. Если бутылка попадала на стальную пластину, защищавшую двигатель, танк загорался. Также были эффективны гранаты, заброшенные в ствол орудия, или взрывчатка, размещенная на крышке люка бронебашни. «Фауст-патроны» появились значительно позже, поэтому в начале кампании некоторые русские танки сдерживала огнем прямой наводкой только наша тяжелая артиллерия.
