— Работаю, — сказал он. — Работа для меня лучший отдых.
— Приезжайте к нам на ленч в воскресенье. Мы будем своей семьей. В час дня. Конечно, если захотите.
— С удовольствием.
— Прекрасно. И вот мое письмо. Вы не забудете его опустить? Женщина, которой оно адресовано… там внутри чек… в отчаянном положении, сидит без денег.
— Это мне знакомо, сам испытал, — сказал Янк.
Миссис Эттербери вышла, и, глядя, как она идет к большому дому, он понял, откуда у ее дочери такая фигура и такая походка.
В воскресенье Янк ничего не сказал Анне Фелпс о приглашении к Эттербери. Ей не понравится, что его пригласили на ленч, но она не подаст виду, а, узнав, куда он ездил, может быть, даже открыто выскажет неудовольствие, что ей ничего не сказали. Но с этими осложнениями он будет разбираться, когда они возникнут. Он рассчитал свой приезд к Эттербери так, чтобы появиться в пять минут второго. Его встретил лакей и провел на застекленную боковую веранду. Миссис Эттербери и ее муж сидели за газетами.
— Мистер Лукас, — сказал лакей.
— А, вот и вы, — сказала миссис Эттербери, снимая очки. — Познакомьтесь с моим мужем.
Эттербери встал и тоже снял очки. Это был крупный человек с гладко прилизанными, редеющими волосами и с довольно большим носом. В рыжеватого цвета куртке с белыми зубчатыми полосками, в рыжеватых спортивных брюках, начищенных до блеска коричневых туфлях и с желто-синим полосатым галстуком.
— Здравствуйте, мистер Лукас. Очень рад, что вы к нам выбрались. Что вы хотите выпить? Мы с женой предпочитаем «Дайкири», и если вы не возражаете…
— «Дайкири» с удовольствием, — сказал Янк.
— Садитесь вот сюда, тут солнце не будет бить вам в глаза, — сказал Эттербери.
Лакей удалился за коктейлями.
— Моя дочь будет позднее. Она с вами не знакома, но видела вас на почте.
— По-моему, я тоже ее видел. Она носит брюки для верховой езды?
— Вернее, бриджи, — сказал Эттербери. — Всегда в них здесь расхаживает. В бриджах или в синих джинсах.
— Сегодня на ней юбка, Сей. Она ходила утром в церковь, не в пример нам с тобой.
— Да. Ну, мистер Лукас, далеко вы заехали от привычных вам мест. И дело даже не в расстоянии, а… гм, в темпе жизни, — сказал Эттербери. — Моя жена говорила, что у вас вышел бензин и вы решили задержаться здесь. Вот и прекрасно.
— Да, я даже получил водительские права в Вермонте.
— Вот как? Это меня обнадеживает, — сказала миссис Эттербери.
— Комплимент со смыслом. Моя жена стала интересоваться политикой, и у нее расчет такой: раз вы получили здесь водительские права, значит, регистрироваться на право голосования будете тоже здесь, и она надеется завербовать вас в демократическую партию.
— В Вермонте?
— Как говорится, надежда вечно питает человека, — сказал Эттербери.
— Я никогда не голосовал, — сказал Янк.
— Никогда? И даже в Спринг-Вэлли, штат Пенсильвания? — сказала миссис Эттербери.
— Вы меня изумляете. Откуда вам известно про Спринг-Вэлли?
— Читала в какой-то статье, а у нас, вернее, у моего мужа, есть там знакомый.
— Попробую догадаться кто, — сказал Янк. — Не Портер Дитсон?
— Он самый, — сказал Эттербери. — Старый хлюст.
— Хлюст? — сказала миссис Эттербери. — Я этого слова не слышала со времени…
— Портеру оно подходит, — сказал Эттербери. — Вы со мной согласны, мистер Лукас?
— Да, пожалуй. Это личность уникальная в Спринг-Вэлли. У нас были и другие хлюсты, но Портер Дитсон — единственный, кто катается на коньках в бриджах для гольфа.
— Да, это в его духе, — сказал Эттербери. — Он один из последышей старой гвардии, и у него, кажется, есть братец, настоящий истукан. Брайс?
— Правильно. Брайс Дитсон. Вы точно его охарактеризовали. Настоящий истукан.
— Такой в демократическую партию не вступит, — сказала миссис Эттербери.
— Портер Дитсон тоже не вступит, — сказал Янк.
— Я очень рад, что он вам нравится, — сказал Эттербери.
— Да, нравится. Я таких больше нигде не встречал.
— И не встретите, разве только поедете в Англию. У нас такие, как Портер Дитсон, редкость. Правда, попадаются кое-где. Но у многих ли хватит силы воли пройти через всю жизнь, устоять? Выдержать напор деловитости без силы воли нельзя. Вы со мной согласны?
— Безусловно. И особенно в таком городе, как Спринг-Вэлли, — сказал Янк.
— Человек палец о палец не ударил, и, по-вашему, в этом сила воли? — сказала миссис Эттербери.
Эттербери и Янк обменялись взглядом.
— Тут важна установка, принцип, — сказал Эттербери.
— Но мистер Лукас…
Вошел лакей с подносом, на котором стояли коктейли.
— Звонила миссис Данем, мэм. Просила передать, что задерживается и чтобы ее не ждали.
— Задерживается? Интересно, на сколько? Не говорила? — сказал Эттербери.
— Нет, сэр.
— И конечно, не доложила, где она? — сказал Эттербери.
— Нет, сэр.
— Минут через десять, Вильям, — сказала миссис Эттербери. Ей не совсем удалось замять неловкость, вызванную раздражением мужа. Досада Эттербери говорила о большем, чем просто неудовольствие из-за того, что Шейла Данем опаздывает. — У нее, наверно, опять аккумулятор сел, — сказала миссис Эттербери.
— И сядет, если оставлять свет в фарах, — сказал Эттербери. — Мистер Лукас, это ваша первая пьеса на Бродвее?
— Да, первая.
— Просто поразительно — первая пьеса и такой успех. Вы, наверно, очень этим довольны.
— Доволен.
— Как же вы можете удержаться — неужели вам не хочется ходить каждый вечер в театр смотреть на эти толпы? — сказала миссис Эттербери.
— Не говоря уж об очередях в кассу, — сказал Эттербери.
— Кое-что я повидал в Бостоне. Но не то мне надо.
— А что вам надо? — сказала миссис Эттербери. — Правда, на такой вопрос ответить очень трудно.
— Не надо мне ни шумихи, ни восторгов, ни ореола. Поэтому я и уехал. Я ушел из театра в день премьеры, после второго акта.
— И исчезли бесследно. Я читала об этом, — сказала миссис Эттербери. — Вот когда требовалась сила воли — уйти, зная, что пьеса пользуется таким успехом.
— Да, в какой-то степени. Но с другой стороны, я проявил полнейшее малодушие. Драматург должен встретить такое не дрогнув, а я побоялся испытать себя. Я убежал.
— И вы работаете здесь, в Ист-Хэммонде? — сказала миссис Эттербери. — Анна Фелпс страшно мила…
