Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Расщупкин вдруг словно очнулся, решительно отставил недопитую кружку, хлопнул ладонью по столу:
– Извини, Серега, больше я не могу тебе сказать. Я и так чуть было не нарушил подписку о неразглашении, хотя и знаю совсем немного… В общем, извини, не могу.
Внимательно посмотрев в глаза Расщупкина, я понял – действительно не может. И не скажет.
Мы посидели еще немного, поговорили о всякой ерунде. Какая-то отчужденность, возникшая было, исчезла, но неприятный осадок у меня остался.
Допив третьи кружки, поболтав о всякой ерунде, мы распрощались и отправились по домам. Катя, не совсем остывшая от вчерашней размолвки, встретила меня холодно, а когда заметила, что ее дражайший супруг еще и «принявши», вообще поджала губы и ушла из кухни в комнату.
Не стал я ей ничего говорить… Женщины – существа загадочные и хрупкие, как каленое стекло. Чуть нажмешь сильнее, чем надо – и бздынь! Вяло пожевал макароны с тертым сыром, приготовленные женой, я попил чаю, помыл посуду, выключил на кухне свет, а в комнате, уже раздевшись, сухо сказал:
– На моего клиента сегодня ночью было совершено покушение, к счастью, неудачное. Я безумно устал за день, и мне очень неприятно, что ты сердишься на меня.
Катя промолчала, отвернувшись к стене, только вздохнула. Я тоже больше ничего не стал говорить, лег, и почти мгновенно уснул. Завтра я был свободен, и решил повидаться с Борисом, поговорить, отвести после всех этих секретов и непонятных событий душу…
Глава восьмая
Борис знал обо мне все. Знал даже то, чего я не рассказывал ни Кате, ни своему начальству из «Залпа», ни кому другому. И вообще, в своей жизни более порядочного и честного человека, чем Борька, я не встречал…
С тех пор, как я начал работать в НИИЭАП, мы почти не виделись, но связь поддерживали, благо фирма, в которой он теперь работал водителем, купила Борису мобильник, и разыскать его днем я мог без особых проблем.
Проснулся я непривычно поздно, почти в одиннадцать. Не смотря на то, что я прекрасно отдохнул и выспался, настроение по-прежнему было отвратительным. Проблемы с работой, размолвка с женой – все это меня угнетало, и угнетало здорово, до зубовного скрежета. Ну просто серая полоса какая-то пошла!..
Я встал, заправил постель, умылся и отправился завтракать. На кухне меня ждала неожиданность – на плите в сковородке я нашел жаренные куриные окорочка с рисом, любимое мое, надо сказать, блюдо, а на столе – записку от Кати: «Сережа, не переживай, все хорошо. Обязательно поешь, если будет время, купи хлеба, а если будет желание, приезжай встречать меня после работы, как обычно. Не скучай. Целую, люблю, Катя».
Прочитав послание, я улыбнулся, представив себе, как Катя специально встает пораньше, чтобы приготовить мне еду, и почувствовал, как где-то внутри словно бы что-то, сжатое и напряженное, отпустило, расслабилось, образовав приятную теплоту. «Хорошо все же, когда тебя любят», – подумал я, зажигая газ и ставя сковородку на огонь.
После еды я позвонил Борису. Несколько попыток пропало впустую – приятный женский голос сообщал, что «…к сожалению, в данный момент абонент недоступен, перезвоните позже…», потом повторял то же по-английски, причем из-за помех на линии английский вариант очень походил на фразу: «Япона мать сет комбинитет…». Но я был настойчив, и с седьмой попытки все же дозвонился.
– Алло, Борька. Привет, это я!
– Привет. Как дела?
– Потихоньку… Слушай, ты сегодня очень занят?
– Да не особо, а что?
– Не мог бы заехать? Разговор есть…
– Серега, у меня тут кое-какие дела, давай так – если я спихну их, то в два я буду у тебя. А если нет, то и не жди – значит, не смог. И это… у тебя пожрать чего-нибудь найдется? А то я сегодня, кажется, остаюсь без обеда.
Прикинув в уме, что у нас есть в холодильнике, я ответил:
– Конечно, Борь, какие проблемы. Давай, до двух я тебя жду, если что, звони. Ну пока.
– Пока! – ответил Борис и отключился.
Времени до двух было еще полно, почти два с половиной час, и я громко сообщил пустой комнате:
– Товарищи солдаты! Объявляется оружейный день!
Моя экипировка и впрямь нуждалась в уходе. Первым делом я разобрал пистолет, протер его от старой смазки, и тут вспомнил, что являюсь счастливым обладателем какой-то импортной фигни, которую мне по блату достал Расщупкин, уверяя, что это на сегодняшний день «самый крутяк, такой смазкой пользуются только в спецподразделениях ЦРУ».
Разложив разобранный пистолет на большом куске белого полотна, я разглядывал темный, с камуфляжными разводами, тюбик, покрытый английскими надписями и украшенный силуэтом крадущейся по джунглям пантеры.
«На бартер они меняют, что ли? Или ЦРУ шлет нашей ФСБ свое оборудование и расходные материалы в качестве гуманитарной помощи?», – размышлял я, не спеша протирая политой новым маслом ветошью детали пистолета. Потом я собрал пистолет, несколько раз щелкнул курком, передергивая затвор, проверил на звук, как ходят между собой все его части. Видимо, масло и в самом деле было «крутое» – если раньше пистолет лязгал железом, то теперь он буквально шелестел, тихо и даже как будто мелодично.
Пистолет мне выдали не самый удачный, могли бы найти и что-нибудь помощнее, посовременнее. Моя «Беретта – ZSM» образца 1980 года, безусловно, была когда-то хорошим оружием, но теперь, спустя семнадцать лет, по моему мнению, этому вороненому монстру место было скорее в музее, а не у меня в кобуре.
«Они бы еще „парабеллум“ какой-нибудь выкопали, времен прошедшей войны», – думал я, заряжая пистолет, и убирая со стола ветошь, шомпол, тюбик с маслом и прочие оружейные причиндалы.
Покончив с пистолетом, я взялся за нож. И без того прокованный и отшлифованный таким образом, что бы не тупиться, нож телохранителя, тем не менее, должен был отличаться бритвенной остротой. Точить нож – дело совсем не такое простое, как кажется. Я вспомнил, как изрезал себе все пальцы, в течении нескольких дней овладевая этой наукой во время учебы в «Щите», усмехнулся, достал специальные брусочки-наждаки, грубый, мелкий, и гладкий, доводочный, и принялся за дело.
Заточка ножа не терпит суеты и торопливости, поэтому я постарался отрешиться от всех беспокойных мыслей, сосредоточился, и провел узким, соразмерным лезвием по наждаку, вслушиваясь в звук. Если звук чистый, без хруста, а рука с клинком идет по наждаку легко, не встречая никаких препятствий, значит, все в порядке, на лезвии нет ни одной зазубрины, и можно сразу переходить к мелкому точилу, «оттягивать» режущие кромки ножа. Потом – доводка, подшлифовка, и наконец, полировка самого лезвия.
Довольный своей работой, я полюбовался идеальной зеркальностью лезвия, убрал нож в чехол, и занялся остальным своим снаряжением.
Баллончик с газом «Си-эс» (никогда не мог понять, нафига мне эта ерундовина?), специальные очки, сконструированные на основе прибора ночного видения «Сова» и позволяющие видеть в инфракрасном и тепловом диапазоне (подарок от сослуживцев, но вещь в моей работе бесполезная), пейджер с блинкером – небольшая коробочка с мощной галогенной лампочкой и нудным звуковым сигналом. Если вся эта светомузыка вдруг заработала, значит амбец, ЧП, бросай все, где и когда бы ты ни был, и пулей лети к клиенту – что-то случилось. Правда, брелок вызова Пашутин потерял на второй день нашего знакомства, а новый ему так и не выдали, и теперь пейджер валялся у меня дома бесполезной игрушкой.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
