– Помоги мне, – прошептал он, вцепившись рукою в мое горло, перекрывая вдох.
– Как? – спросила я глазами, а он, раздвигая бледные губы в улыбке и щеря острые длинные зубы, с трудом приблизил ко мне свое ставшее вдруг таким страшным лицо.
– Помоги мне. Я хочу жить.
Зубы вонзились в мою шею, затуманив разум болью, но я легко от нее отстранилась. Он пил, захлебываясь и из последних сил держал между мною и моими друзьями стену, выросшую из гранита пола, с грохотом и пылью перекрывшую проход. Он пил и пил, еще не понимая, но уже догадываясь. Я склонила голову, не мешая ему.
– Почему?
Я распахнула плотно зажмуренные глаза. Боль все же была чересчур сильной, а в его глазах плескались страх и непонимание.
– Почему?! – Крик вырвался на волю, он почти обезумел, царапая мою грудь ногтями и дрожа от боли. – Почему?!
Я смотрела в его глаза и осторожно гладила по серебряным, как лунный свет, волосам.
– Я ведь хочу жить.
Он уже понимал, слезы лились из его глаз, он смотрел на меня, как загнанный в угол зверек, как мышонок, у которого отняли последние крохи сыра. Умирающий от голода зверек.
Я ласково ему улыбнулась и осторожно протянула маленькое чудо, дрожащее на ладони.
Он вздрогнул, еще не веря, но уже схватил его и жадно, давясь и кашляя, стал заталкивать в рот.
– Нет, стой!
Взрыв, осколки камня падают на пол, бьют по стенам и колоннам, сыплются вниз. Оська подлетает ко мне, ругаясь на чем свет стоит. Дик наклоняется с занесенным ножом над ребенком, а Лис пытается оторвать его руки от меня. Но белые, словно первый утренний снег, крылья легко отшвыривают их в стороны, защищая нас от окружающего мира. Мальчик спит, крепко обнимая меня за окровавленную шею и мирно улыбаясь во сне. Я тихо напеваю ему ту колыбельную, что однажды услышала у людей, навещая их дома на Рождество.
У людей есть поверье о том, что даже частица души ангела способна оживить любую картину, песню или даже маленькое животное. Ему я отдала половину. Половину своей души.
Очнулась я только через час, свернув крылья и страшным усилием воли возвращая себе сильно потрепанный человеческий облик. Мальчик все так же спал на моих коленях, а ребята сидели неподалеку и… ели. Кстати, а где это мы?
Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась серая каменистая равнина, волосы трепал не утихающий ни на миг ветер, а на грозовом небе не было и намека на луну.
– Эй, может, поделитесь? Я тоже есть хочу.
Со мной поделились и даже старательно накормили, при этом бурно отчитывая на три голоса и разъясняя мне всю глубину моего идиотизма. Рот был сильно занят едой, так что временно я ни с кем не спорила.
– Ты зачем его оживила? – бушевал Оська, прыгая по камням передо мной и находясь вне себя от возмущения. – Ты хоть знаешь, что ты натворила? Да это же строжайше запрещено во всех скрижалях подряд, а ты!.. Нет, у меня просто нет слов! Так. Ты вообще меня слышишь или как?
– Свыфу. – Я старательно запихивала в рот последний кусок сыра, шумно запивая его водой и крепко прижимая к себе парня свободной рукой.
– Ни фига ты не слышишь! Слышала бы, так ни за что не натворила бы и половины всех своих глупостей!
– А он и вправду теперь живой? – Лис осторожно присел на корточки передо мной и внимательно рассматривал мальчика.
Я нахмурилась, мне было очень некомфортно, когда кто-то еще кроме меня и Оськи смотрел на него. Дик тоже стоял рядом и о чем-то думал.
– Слушай, но ведь кольцо было активировано, как же ты смогла…
Я показала ему палец, на который было надето что-то невзрачное и сильно обугленное. Оно и впрямь пыталось меня остановить, жаль только, что я этого не заметила, такая вещь пропала.
– Тебя убить мало, – тихо просветил меня Оська.
– А я уже наполовину мертва, – беззаботно улыбнулась я.
Лис с Диком вопросительно уставились на встрепанного Оську. Ему пришлось объяснять.
– Ангелам нельзя вкладывать свою душу в кого бы то ни было. Но если они нарушают запрет, то… умирают без души. – Дик остро взглянул на меня, я поежилась, а Лис крепко сжал руку в кулак, вообще на меня не глядя. – Но она подарила ему только половину души, а это значит, теперь она смертна и умрет ровно в тот день и час, когда и этот мальчишка.
– Мама!
Все вздрогнули и посмотрели на пошевелившегося мальчика. На вид ему было не больше пятнадцати лет, его лицо уже не пугаю и даже было довольно симпатичным, и именно им он и уткнулся мне в грудь, обнимая руками за шею.
– Мама!
Я осторожно погладила его по встрепанной голове. Оська только тяжело вздохнул.
– Я здесь, малыш, – мягко улыбнулась я, и мальчик снова затих.
– Процесс оживления довольно долгий, пару дней он проведет без сознания.
Дик кивнул и склонился надо мной, протягивая руки к мальчишке.
– Я его понесу.
Не знаю почему, но я наотрез не хотела отдавать мальчика кому бы то ни было. На Дика я смотрела зло и прижимала к себе мальчика так, будто он был самым главным сокровищем в моей жизни. Но тут меня за руки схватил подошедший сзади Лис и рывком завернул их за спину, больно сжав кисти. Я закричала, пытаясь вырваться, но Дик уже поднял мальчишку на руки и отошел с ним в сторону, укладывая на расстеленном неподалеку плаще.
Лис так меня и не отпустил, крепко держа в объятиях, пока Дик обрабатывал какой-то гадостью и перевязывал мои раны под чутким руководством сидящего у него на плече Оськи. К концу перевязки я немного пришла себя, перестала вырываться и даже сумела убедить друзей, что связывать меня вовсе не обязательно. С большими сомнениями они поверили, и я была отпущена на волю под честное слово: не буйствовать и не геройствовать. Слово я дала, а когда меня все-таки отпустили, тут же бросилась к мальчику, все это время метавшемуся в бреду и тихо стонавшему в своем необычном сне. Но, как только я коснулась его, крепко сжав за руку, он тут же успокоился и даже начал ровнее дышать.
– Нам надо возвращаться, – хмуро наблюдая за нами, сказал Дик. – У Ирлин серьезные раны, мальчик будет нас тормозить, да и нам самим не помешало бы отдохнуть.
Мы все с надеждой на него посмотрели.
– Только вот открыт портал назад будет лишь тогда, когда последний мираж исчезнет.
Я разочарованно вздохнула.
– Тогда поступим так, – влез Лис, – подождем, пока парень не придет в себя, да и Ирлин хоть немного окрепнет.
Я активно закивала головой, полностью с ним согласная. Дик надолго задумался, а Оська срочно начал инспектировать запасы еды, подсчитывая, на сколько их нам еще хватит. Выходило, что дней на десять. Я робко сообщила, что могу вообще не есть, на что меня хором попросили заткнуться.
