Пока шло экстренное совещание, сигналы о несчастьях поступали один за другим. Кроме трагедии на эскалаторе было зарегистрировано два случая у больниц: инвалидные коляски скатились под уклон прямо под колёса проезжавших мимо автомобилей; девять раз люди сталкивались друг с другом, поскользнувшись на лестнице, итог — ушибы, переломы, прокушенные языки. Шесть человек, среди них дети и старики, утонули или пропали без вести, съехав в море с площадки в приморском парке, где они ловили рыбу.
Совещание затянулось до вечера. На нём Федора Ласт — по настоятельному требованию О’Сторма — была вынуждена издать распоряжение, запрещающее пользование эскалаторами, но меры по предотвращению других происшествий отложила, заявив, что о них «говорить ещё рано». Совещание закончилось принятием следующих решений:
1. Жители Марин-Сити рано или поздно сами узнают, что город дал крен, поэтому специальные меры по информированию населения приниматься не будут.
2. В отношении инцидентов, вызванных креном, меры будут приниматься лишь по серьёзным случаям. На остальные, из-за их незначительности, не следует обращать внимания.
3. Сотрудники городских служб не должны допускать утечки информации о крене, пока повреждения основания, на котором стоит Марин-Сити, не будут устранены.
4. Сотрудникам городских служб не разрешается переезжать из Марин-Сити или покидать его.
5. Сотрудница городских служб Каприс Месьер, в отношении которой полиция ведёт расследование по подозрению в коррупции, должна быть немедленно освобождена начальником управления полиции, поскольку её работа необходима в возникшей чрезвычайной ситуации.
С заседания О’Сторм, единственный присутствовавший на нём мужчина, вышел в ярости и объявил о своей отставке.
В тот же день Род Месьер объезжал хозяйственные и строительные магазины Марин-Сити — принимал многочисленные заказы на уровни, угломеры, угольники, рейсшины и другие инструменты, потом вернулся к себе в офис, чтобы выписать их на складе. Через неделю складские запасы были исчерпаны. К тому времени, когда жители города поняли, что Марин-Сити накренился, и, желая как-то справиться с двигавшейся мебелью в своих квартирах, стали давиться в очередях за инструментами — из-за чего скоро их не осталось на прилавках, — крен стал настолько серьёзным, что необходимость в инструментах уже отпала. Даже без землетрясений и приливных волн смещавшейся в юго-западном направлении массы металлических шариков оказалось достаточно, чтобы вызвать цепную реакцию — переборки стали разрушаться одна за другой. Стало слишком опасно даже подступаться к ремонтным работам. Фирм, желающих заняться ремонтом, не находилось, балластные цистерны продолжали разрушаться. Крен вырос до одиннадцати градусов. Машины стали всё чаще опрокидываться на бок, транспортный поток из метрополиса сократился. Несмотря на это, мэр Федора Ласт не предпринимала никаких действий. У неё появилась теория, что дороги с таким уклоном — это нормально.
Педантичную, дотошную в каждой мелочи мисс Лояль крен дома, в котором она жила, раздражал до такой степени, что привёл в состояние нервного истощения. Хотя она и не была сотрудницей мэрии, но состояла в кружке феминисток и присягнула на верность Федоре Ласт как внештатный член «мозгового треста» мэра. Поэтому у неё и в мыслях не было покидать Марин-Сити. Мисс Лояль вела себя как одержимая: привинтила к полу всю мебель, а висевшие на стенах картины и фотографии в рамках закрепила под углом, соответствующим крену её квартиры. Теперь она передвигалась, отклонившись точно на одиннадцать градусов к юго-западу или, точнее сказать, — к юго-юго-западу, оставаясь в перпендикулярном положении относительно поверхности. Стоя, она принимала такую же позу. Таким образом мисс Лояль демонстрировала, что раз у неё всё перпендикулярно — значит, никакого крена у Марин-Сити нет, а заодно и подтверждала свою верность Федоре Ласт. Мало того, мисс Лояль сохраняла одиннадцатиградусный уклон даже во время поездок в метрополис, где находилась фирма, в которой она работала. Это позволяло ей утверждать, что крен дал не Марин-Сити, а весь остальной мир.
Скоро мисс Лояль стали подражать и другие жители Марин-Сити, ездившие на работу в метрополис. Принимая наклонное положение, они обретали душевное равновесие. На улицах метрополиса часто встречались люди, которые передвигались, наклонив туловище к юго-западу на одиннадцать градусов. Этот признак позволял не только отличить жителей Марин-Сити, но и мог служить подспорьем для проверки показаний компаса.
Рано утром в воскресенье — к тому дню крен увеличился до двенадцати градусов — профессор Маклогик готовился покинуть Марин-Сити. Он не держал дома много книг, а вся его мебель поместилась в один фургон. Вещи уже почти были погружены — профессору помогали пара грузчиков и двое студентов, посещавших его семинары, но проснувшиеся местные домохозяйки засекли их и взяли фургон в кольцо. В большинстве своём это были поклонницы мэра. Они уже не раз прибегали к разным приёмам, чтобы помешать людям, покидавшим Марин-Сити. На этот раз их противником выступал профессор Маклогик, убеждать которого было бесполезно. Он мог повернуть всё в свою пользу, и тогда женщины сами бы захотели, чтобы он убрался поскорее. Поэтому сначала они ограничились тем, что окружили фургон и, держась в отдалении, стали громко выкрикивать оскорбления:
— Бежать надумал!
— Трус! А ещё мужчина называется!
— Чего ты испугался?
Но профессор Маклогик не был бы профессором Маклогиком, если бы не имел что сказать в ответ.
— Гражданки! — громко провозгласил он, — Советую поскорее уносить отсюда ноги. Здания скоро начнут рушиться. Тут были такие взятки, что они долго не простоят.
От толпы домохозяек отделилась фигура, быстро подошла к профессору и влепила ему увесистую пощёчину, эхом зазвеневшую в утренней прохладе.
Это была мисс Лояль.
— Вы что делаете?! — воскликнул один из студентов, полный юношеского пыла, и, подскочив к мисс Лояль, свалил её на землю ударом кулака.
Что здесь началось! Дом профессора Маклогика стоял в самом центре квартала. Жильцы с балконов верхних этажей имели возможность наблюдать, что происходит. Женщины хлынули во двор со всех сторон, как осы.
Профессор вскочил на погрузочную платформу фургона и закричал, обращаясь к студентам, которые, путаясь в ещё не загруженных коробках, отбивались от наседавших на них жительниц Марин-Сити:
— Бросайте всё! Быстро, быстро в машину! Если нас задержит местная полиция, нас всех казнят!
— Уносим ноги!
— Сматываемся!
Грузчики, в шоке от перспективы подвергнуться казни, быстро завели фургон. Студенты вырвались из женских рук и в последний момент успели вспрыгнуть на платформу. Погоню за ними решили не устраивать. Так профессор Маклогик вырвался из Марин-Сити.
На следующее утро поэтесса ле Бухмелье пробудилась в шесть часов, страдая от похмелья, и направилась к водопроводному крану. Хлебнула воды и тут же выплюнула: «Гр-р-р…» Вода была солёная.
