– Смотри. Великий. Эльмир за работой. Коттон увидел Троутона, который стоял у мольберта с кистью в руках и сосредоточенно и четко накладывал один мазок за другим.
– Что это?
– Так создаются шедевры!
Коттон оглянулся. Синтия улыбалась.
– Ты сказала: «Эльмир»?
– Да. Настоящее имя Эрика Троутона Эльмир Фарейн Хофман. Правда, и этого никто не может утверждать с уверенностью.
– И он разрешает подсматривать за собой, когда он делает фальшивки?
– Возможно, что он допустит тебя в свою мастерскую, но не сейчас. Он должен доверять тебе.
– Но я же наблюдаю за ним!
– Это наш секрет. Он не видит нас. С другой стороны стекла– зеркало. В этом доме все в зеркалах, подземных ходах, потайных комнатах, скрытых лестницах.
Синтия вывела ошеломленного гостя из комнаты, и коридорное зеркало встало на место.
– А теперь я хочу показать тебе твою комнату.
Синтия повела его в конец коридора и открыла тяжелую, обитую коваными пластинами, дверь.
Это была огромная комната с огромной кроватью под балдахином, старой резной мебелью и мягким ковром.
– А где твоя комната? Синтия улыбнулась.
– Я расскажу тебе об этом, когда ты приедешь. Ты очень нетерпелив, Робин.
Коттон обнял девушку и прижал к себе. Она была столь изящна, что он побоялся надломить ее хрупкий стан. Синтия позволила ему поцеловать себя и тут же выскользнула.
– Твой секретарь может жить в соседрей комнате. Она не такая большая и уютная, но там есть письменный стол с хрустальными приборами и много света.
Коттона словно в ледяную воду окунули. То, что он не мог сформулировать в своей голове, сделала за него Синтия. Она все в одну секунду поставила на свои места. Коттон понял, чего ему не хватало и теперь уже знал, как строить свое поведение и планы.
– Он парень не привередливый. Его устроит любая комната. Но скажи, Синтия… У меня есть надежда? Ты сводишь меня с ума, и я не выдержу этого. Если ты смеешься надо мной, то лучше мне не видеть тебя. Это лишь омрачит мое пребывание здесь.
– Я не знаю, Робин. Если ты такой, каким мне кажешься. Тогда да! Я не хочу ошибаться. Ты должен понять меня. Такие люди, как ты, могут иметь любых женщин, а не смазливых секретарш. Давай не будем торопиться. Если твои глаза не врут, то ты сможешь подождать. Мне нужно время.
– Хорошо. Я подожду.
Коттон отвык от таких разговоров и чувствовал себя очень глупо. Он не знал, как внушить девушке, что такого с ним никогда не случилось. Он не умел легко и непринужденно притягивать красоток к себе и в нужную секунду опрокидывать их на кровать. Но может быть Синтия понимала это и ей нравилось такое неуклюжее ухаживание и растерянность.
– Я должна ехать с тобой.
– Нет. Ты права. Картину я завезу завтра утром. Сам завезу. Там, где она находится, тебе лучше не появляться. Но мне хотелось бы еще немного побыть с тобой. Ты помнишь ресторан в Нью-Йорке, как мы танцевали до утра?
– В моей комнате есть проигрыватель и пластинки. Правда, у меня нет вина и свечей.
– Я и без вина пьяный.
– Тогда пойдем.
Синтия открыла дверцы огромного шкафа из черного дерева, задняя стенка поднялась вверх, и они оказались в другой комнате.
На следующее утро Коттон приехал к дому Троутона-Эльмира, но ни хозяина, ни его секретарши не застал. Его встретил индус и провел в холл первого этажа.
– Хозяин уехал до вечера. Мисс Синтия сопровождает хозяина. Они делают покупки. Вы можете оставить послание, оно будет передано.
Коттон усмехнулся.
– Веселый ты малый. Знал бы ты сколько стоит это послание!
– Миллион долларов, сэр. Эти деньги оставлены для вас.
Индус достал из резной тумбочки сверток и положил его на инкрустированный столик, где стоял телефон.
– Это деньги, сэр. Вы можете пересчитать. Но я знаю, что хозяин никогда не ошибается.
Коттон долго не мог прийти в себя.
– Ну, а то, что я принес, ты будешь проверять?
– Я все передам, как есть, сэр. Коттон положил на кушетку у вешаяки завернутую в бумагу и перевязанную картину и взял сверток.
– Что ж. Будем жить на доверии. Это твой хозяин научился у индусов, или еще у кого, но только не у американцев. Тут нужен глаз, да глаз!
– Но вы ведь тоже из Европы, а не американец, мистер Райнер.
Коттон поперхнулся. Здесь все знают все. Генри был прав, язык надо держать за зубами.
– Передай хозяину, что пять картин Дега должны быть в музее «Метрополитен» двенадцатого утром. Точнее, послезавтра. Я не отвечаю за сохранность и доставку.
– Я вас понял, сэр. Вы хотите взглянуть на эти работы сейчас?
– Нет. Я взгляну на них со всеми экспертами музея. Надеюсь, что они будут подписаны автором.
– Я все передам, сэр.
Коттон вернулся к ждавшему его у ворот такси и попросил отвезти его на «Парамаунт».
Попадая в святую святых фабрики грез, Коттон чувствовал волнение. Он не появлялся здесь уже год, и ему не хватало этого воздуха, этой атмосферы, этих людей. Здесь можно было встретить Цезаря и Линкольна, Жанну Д'Арк и Елизавету Викторию Английскую. Эти люди были заражены той же болезнью, что и Коттон, но мир относился к ним с симпатией и даже обожанием. Это устраивало всех. Даже тех, кто сидел без работы, и их объединяло то, что их больше, и то, что они жили надеждой.
Кто– то здоровался с Коттоном, кто-то не замечал его, кто-то похлопывал его по плечу, но равнодушных не оставалось.
Он вошел в дверь, где висела табличка: «Кадры».
Милая сорокалетняя стерва показала ему белые, немного испачканные помадой зубы и спросила:
– Итак, душечка, ты хочешь наняться в осветители?
– Скажи мне, остренький язычок, а кто из хороших операторов сейчас не у дел?
– Хорошие операторы стоят за камерами. в павильонах, а остальные сшиваются в многочисленных пивных близлежащих районов.
– Тонко замечено, ядовитые зубки, но даже на гениев работы не хватает.
– Зачем тебе нужен Митч?
– Ага! Значит Митчелл Уилдинг свободен. Спасибо, моя прелестная гремучая змейка, кролик за мной.
– Какой еще кролик?
– Которого ты будешь пожирать взглядом, а я уже ухожу.
Митчелл Уилдинг был одним из лучших операторов Голливуда, он хорошо знал Коттона и неплохо к нему относился, когда не работал на его картинах. Коттон изводил всех, требуя снимать один эпизод с бесконечными текстовыми переделками.
Коттон застал гения дома за чисткой зубов. Уилдинг жил один после того, как от него ушла жена, которую он впихнул в запертые ворота «Парамаунта», и она получила роль подруги сестры главной героини.
