Камилла расстегнула вторую пуговицу его рубашки, потом третью, а потом — четвертую. Она осторожно целовала его грудь, она опускалась все ниже и ниже. Она поцеловала его живот.
За соседними стенами здания еле слышно послышались чьи-то голоса. Кто-то тоже забрел сюда в поисках иного смысла жизни, обретения чего-то нового, а может быть, просто в поисках приключений. Камилла пришла в себя, как после сна.
Камилла ахнула и отошла от Алекса Мартина. Казалось, она и сама не меньше него была ошарашена своим поступком. Алекс Мартин так и не решился к ней прикоснуться, он просто смотрел на нее.
Камилла молча пошла к своему выходу. Алекс Мартин через неопределенное время тоже пошел к своему выходу.
Когда они, каждый со своей стороны, вышли из недостроенного здания, небо было еще темнее, и особенно ярким был закат. Алекс Мартин увидел Камиллу где-то впереди, недалеко от себя. Медленно-медленно она шла к своему дому.
Ее ждала тьма веков, продолжение рода, вековые традиции и сундуки сокровищ. Быть может, она уже забыла о том, что было только что, ведь кому-кому, а какому-то Алексу Мартину никогда не было и не будет места в этом ее мире.
Камилла чувствовала, что он тоже вышел на улицу. Но она не могла ни оглянуться, ни остановиться, ни что-то сделать вообще. Потому что ее действительно ждали и эти самые сундуки, и традиции, и судьба, и все остальное.
Все ее шаги были, как неслышный стон. Алекс Мартин смотрел ей вслед, и ему казалось, что он слышит этот стон.
Что может быть проще запланированной жизни, мыслей по расписанию и ожидаемого конца? И пусть где-то бушует жизнь, рвутся громы и молнии, идет дождь и снег, и по полгода не видно солнца. Только бы все это не тронуло именно твой дом.
Нескольких ее шагов ему хватило для того, чтобы переоценить всю свою жизнь и все свои ценности.
Алекс Мартин пошел вслед за Камиллой. Закат теперь покрывал все темное вечернее небо, а огни ее дома, казалось, разгорались все ярче и ярче.
Пока Алекс Мартин шел следом за Камиллой, он случайно увидел у одного из подъездов ближайшего дома свою грузовую машину, на которой развозил мебель по городу до съемок в этом фильме. На борту машины была рекламная надпись фирмы, в которой Алекс Мартин все еще числился шофером.
В кабине этой машины никого не было, а в кузове стоял чей-то холодильник. Видимо, кто-то собрался перевозить мебель куда-то на ночь глядя.
Достопочтенные родственники Камиллы незаметно друг от друга осторожно пробовали огромные торты и восторгались выдержкой старинного семейного вина, когда Алекс Мартин подошел к Камилле, взял ее на руки и понес на край земли.
Алекс Мартин подошел к стоящей неподалеку грузовой машине, посадил Камиллу в кабину и сел туда сам. Алекс Мартин завел мотор, машина легко тронулась с места. Яркое оранжевое солнце медленно уходило за горизонт.
Несколько работников фирмы по перевозке мебели выносили из подъезда еще один холодильник, когда они увидели, что их машина находится уже очень далеко от подъезда. А еще через пару мгновений ее след и вовсе простыл.
25
С тех пор прошло три месяца, прошла осень, наступила зима. Много людей за это время пытались пробраться в мою жизнь. Но душа моя теперь глухо заперта на надежный замок, ключ от которого я потеряла.
Сейчас в нашем городе идет снег. Снег идет каждый день. Он покрывает улицы, деревья и дома так, как будто бы это — самый первый в мире снег. И будто ничего интересного в мире до этого снега еще не было и уже вряд ли когда будет.
Недавно Камилла прислала мне открытку. Она ничего в ней не написала, на открытке были только небо, океан и яхта с белым парусом. И я поняла, что она сейчас спокойна и счастлива.
Я продолжаю машинально ходить в университет, где я все еще учусь на философском факультете. И примерно через полгода я уже буду совсем философом. Человеком умным, образованным, все знающим и многое предвидящим.
Мои многочисленные правила помогают мне жить дальше, разбираться в людях и не путаться в многообразии мировых проблем. И я теперь прекрасно знаю, что, чтоб не остаться однажды вдруг совсем одному, в этом мире нельзя ни к кому приручаться.
И чтоб не отвечать за свои слова, не нужно начинать первой разговора. И чтоб ничто не омрачало больше твою душу, ничего не надо принимать слишком близко к сердцу. И что счастье — это просто жизнь.
Фильм с Алексом Мартином и Камиллой получил приз за лучшую операторскую работу. Это было уже что-то, о киностудии братьев Тернеров вновь вспомнили и заговорили, журналисты занимали очередь для того, чтобы взять интервью, братья Тернеры были счастливы, как дети.
Даг Хауэр уехал задолго до окончания съемок фильма. Больше он киностудии братьев Тернеров для дальнейших доработок так и не понадобился, Эйб Робинсон и Люк Беррер со своим материалом справились и без него.
Я решила не останавливать свои чувства на том, что в то лето этот необыкновенный человек был так близко от меня, а подумать об этом когда-нибудь потом. Но то, что мы с ним вряд ли когда еще встретимся, мне и теперь ясно окончательно и бесповоротно.
Он прошел по моей жизни, как солнце по небосводу, как ураган по степи. Он остался на моих ладонях звездным дождем воспоминаний, а в сердце — тлеющим углем печали и любви.
Не думаю, что он не заметил того, как я на него смотрела. Просто у него не было ни одной секунды для того, чтобы остановиться и обратить на это свое внимание. Ведь если бы он остановился ради меня хоть на миг, то вся его жизнь превратилась бы уже совсем в другую историю. Но, видимо, как раз для этой истории в его жизни не было свободного места.
В каком-то фильме я слышала, что в жизни каждого мужчины есть хоть одна женщина, которая его обожает. Теперь я знаю, что и в жизни каждой женщины есть мужчина, которой никогда не будет рядом с ней.
И, быть может, вся моя жизнь это только лишь эфир, мираж и нереальность. Но, бог мой, какое счастье, что все это у меня есть и мне от этого уже никуда не деться.
Холодное стекло университетского окна приводит меня в чувства, тушит пожар мыслей и воспоминаний. Я выхожу на улицу и вижу снег на деревьях, снег на домах, снег на земле, на машинах и на прохожих.
Я спускаюсь по ступенькам здания университета и вижу, как вдалеке маячит наша новенькая студентка Миранда Дир.
Она почему-то очень радуется мне и машет рукой. Я оглядываюсь по сторонам, быть может, она имеет в виду кого-нибудь другого? Но нет, не выходит: она имеет в виду именно меня.
Я вздыхаю и подхожу к ней поближе.
— Привет, — говорит мне Миранда Дир.
Как будто мы с ней не виделись года три, не меньше, и сейчас безумно рады друг другу.
— Миранда Дир, — говорю я ей, — ты ведь уже не маленькая девочка, и тебе негоже так бояться одиночества.
