Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Виктория была так хороша, что Клер захотелось плакать от радости. Очень благородная романтичная прическа: часть локонов оставлена на шее и на плечах, часть поднята кверху, макияж в тех же тонах «летнего вечера» – голубоватый, лиловый, перламутрово-розовый – играл на лице Виктории, делая ее поистине похожей то ли на принцессу, то ли на волшебницу.
Виктория рассматривала в зеркале свое отражение.
Пожалуй, лучше – на волшебницу. Принцесса должна быть… Ну, не такой, как я.
– А волшебница – куда более загадочно, чем принцесса, правда, Клер? – спросила Виктория уже в такси.
– Да! – Клер улыбнулась и сжала ее пальцы.
Впереди их ждал очень красивый, но нервный вечер, много музыки, толпа людей, сотни взглядов… Клер волновалась за сестру ужасно: а правильно ли подобрали заказанную с самого начала фонограмму? А качественная ли она? А не распереживается ли Тори? Все ли в порядке с микрофоном? Не скажут ли Виктории за кулисами что-нибудь гадкое, после чего она откажется петь, как уже было однажды, еще в школе?
И где Катлер?!
Виктории не было страшно. Странно. Очень непривычно ощущать, что вызвала восхищение. Впервые в жизни… Впервые! И внутри было пусто оттого, что нет мужчины, того, единственного, за чей восхищенный взгляд можно отдать последний вздох, потому что уже ничего не нужно после такого счастья…
Публика перед сценой, устроенной под открытым небом, гудела как растревоженный улей. Концерт еще не начался.
Слава богу!
Клер всеми силами пробивалась за кулисы. Ее пропустили-таки – после того как она заявила режиссеру, специально для этого «пойманному», что у ее сестры слабое сердце и если она переволнуется, то может произойти тысяча самых ужасных вещей…
Виктория стояла, как в тумане. Она должна была выступать ближе к концу вечерней части программы. Клер возмущалась, а Виктория чувствовала, что ее охватывает оцепенение, в котором она может ждать очень-очень долго. Чего угодно.
И, как удар молнии, как электрический ток, пропущенный по телу, – гулкий, громкий, усиленный микрофоном голос «Виктория Маклин. Ее песня “В моем сердце боль и радость…”».
Что-то острое, искрящееся, прекрасное, как кристаллы льда в солнечных лучах, заполнило пустоту. Виктория ощутила, что нет больше оков. И не должно быть, и не будет, наверное, никогда. Шагнула на сцену…
Пока Джон добрался до парка, где проходил фестиваль, он проклял все на свете и не один раз.
Рейс действительно отложили на полчаса. Он дождался. В Кардиффе поезд на Ронту шел по расписанию только через сорок минут. Лихорадочно подсчитав, что ехать на машине все-таки дольше, Джон стиснул зубы.
В Ронте он достаточно быстро нашел отель, но мисс Маклин и мисс Джеймс там не оказалось. Джон пережил и это. Однако на дорогах уже были вечерние пробки, и Джон почти бежал до парка, едва не сбивая одних прохожих и уточняя дорогу у других.
И метров за восемьсот до Вараэдн-парка Джон услышал звуки музыки.
Уже началось. И я не знаю даже, когда было начало…
Это прибавило ему скорости.
На то, чтобы купить билет, понадобилось бы минут двадцать: из желающих выстроилась внушительных размеров очередь. Джон сунул охраннику купюру и таким образом прорвался внутрь в течение тридцати секунд.
Вдох. Выдох. Еще раз.
Нет, если она еще заупрямится, я свяжу ее и увезу куда-нибудь. И дело с концом. Пускай это будет похищение. Мне все равно…
Вдох. Выдох. Вдох…
Здесь было очень много людей. В основном – среднего возраста, мужчины и женщины, и пожилые леди в шляпках, и джентльмены преклонных лет в несовременного покроя костюмах, и даже молодежь, в основном интеллигентного вида. Это был один из своеобразных фестивалей, на которых публика не сидела на месте, а прохаживалась, могла подходить ближе к сцене или просто наслаждаться прогулкой в парке под звуки живой искренней музыки.
И ни от кого Джон не мог услышать точного ответа на вопрос: выступала Виктория Маклин или нет.
Узнал только, что концерт начался полтора часа назад. Он прервется, чтобы продолжиться завтра вечером, через три с половиной часа, но у Джона помутилось сознание, когда он понял, что вся эта безумная гонка могла и не иметь красивого финала.
Я должен узнать. Она наверняка за кулисами. Но… если она еще не пела… Имею ли я право появляться сейчас?
Джон разрывался между желанием увидеть Викторию и разрубить наконец этот узел из недомолвок и обид и страхом ранить ее, шокировать своим появлением.
А еще он безмерно боялся ее отказа.
Невыносимо было стоять и ждать, теряя время. Джон не мог бездействовать.
Я просто спрошу. Узнаю… постараюсь не попадаться ей на глаза. Пока.
Джон стал пробираться к сцене, которая примыкала к павильону, где, очевидно, ждали артисты.
Услышав: «Виктория Маклин. Ее песня “В моем сердце боль и радость…”», – Джон не поверил своим ушам.
А потом зазвучала музыка. Бесконечно красивая, тягучая, немного печальная, она рождала невозможные, нереальные воспоминания о том, что происходило несколько веков назад, отражалось в настоящем и, наверное, существовало где-то всегда.
И вот вышла – она. Джон едва узнал ее в той необыкновенной, ослепительной женщине в волшебно-прекрасном платье, которая стояла на сцене. Она почти не двигалась, только свободные руки мягко поднимались, замирали и снова опускались.
Мягкий, глубокий, немного хрипловатый голос, будто срывающийся в некоторые моменты, пел печальную старинную историю о любви, которая вторглась в жизни двух людей и разрушила все, и привела их к гибели, но все же сделала счастливыми…
Джон неотрывно смотрел на Викторию.
И теперь он точно знал, что это его женщина. Самая странная, необыкновенная, талантливая женщина, которую ему посчастливилось встретить. И, может быть, она позволит ему идти с ней по жизни рядом… Эта гордая и непонятная волшебница.
Моя любимая. Моя Виктория.
Джон пробирался к сцене. Виктория пела. И тут он понял, что у него даже нет цветов… Где остались орхидеи, он не помнил.
А между тем, по всем канонам голливудских фильмов, он должен был немедленно преподнести любимой женщине кольцо с бриллиантом. Или, по меньшей мере, охапку роз.
Как ни крути, а красивый финал… откладывался.
Ну уж нет!
Виктория допела. Джон стоял уже сбоку от сцены, возле ступенек.
Музыка затихала медленно. Виктория трогательным жестом прижала ладони к груди и улыбнулась, так светло и искренне, что у Джона защемило сердце от любви к ней. Вот она поклонилась… подняла голову… обвела зрителей взглядом…
Замерла – будто остановилось время.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
