Tea улыбнулась.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Мы тоже так думаем. – Она повернулась и протянула руку к очень высокому юноше с приятным лицом, рыжеватыми волосами и светло-карими глазами. – А это мой духовный супруг, Эрик. Он человек.
– Всего лишь, – заметил парень, сидевший в противоположном конце комнаты.
Не обращая на него внимания, Эрик улыбнулся Ханне.
– А это Джиллиан и Дэвид, – представила очередную пару Tea, двигаясь по кругу. – Джиллиан – моя дальняя кузина, ведьма, а Дэвид – человек. Они тоже духовные супруги.
Джиллиан была крошечной, со светлыми белокурыми волосами, окружавшими ее головку шелковым облаком, и темно-фиолетовыми глазами. У Дэвида были темные волосы, карие глаза и худое загорелое лицо. Они оба улыбнулись Ханне.
Tea продолжала знакомить ее с остальными:
– Это Ракель и Квин. Ракель – человек… она была охотником на вампиров.
– Я им и осталась. Но я убиваю только плохих вампиров, – холодно произнесла Ракель.
Она была высокой, черноволосой и, казалось, в совершенстве владела своим телом. Глаза ее пылали зеленым пламенем.
– А Квин – вампир, – добавила Tea.
Квин был тем самым парнем, который отметил, что Эрик «всего лишь» человек. Он был очень красив, с правильными чертами лица, резко выраженными, но изящными. У него были черные глаза и такие же темные волосы, как и у Ракель. Он коротко улыбнулся Ханне, и хотя улыбка эта была красивой, в ней чувствовалась что-то раздражающее.
– Квин – единственный среди нас, кто может сравниться с тобой в памяти о прошлом. Его превратил в вампира Хантер Редферн еще в шестнадцатом веке.
На лице Квина снова вспыхнула улыбка.
– Вы случайно не жили в колониальной Америке? Может, мы там встречались?
Ханна улыбнулась в ответ, с интересом приглядываясь к Квину. На вид ему было не больше восемнадцати.
– Так вот почему все здесь выглядят так молодо? – спросила она. – Вся прислуга… я имею в виду, Нильсон и другие парни в форме. Они все вампиры?
Tea кивнула.
– Они все превращенные вампиры. Ламии – такие, как Джеймс, – могут взрослеть, если захотят. Но если человек превращается в вампира, он перестает стареть. Причем никого старше девятнадцати нельзя превратить в вампира: их тела уже не смогут измениться. Они просто сгорают.
Ханна ощутила странный озноб. Какое-то предчувствие охватило ее… Но прежде чем она смогла что-то произнести, в разговор вмешался новый голос:
– Ну вот, говорите о ламиях, а что же меня не представляете?
Tea повернулась к окну:
– Извини, Эш… но если ты там заснул, то нечего упрекать нас в том, что о тебе забыли. – Она взглянула на Ханну. – Это еще один Редферн, кузен Джеймса. Его зовут Эш.
Эш был великолепен: высокий, элегантный, с пепельно-белокурыми волосами. Но когда он встал, не спеша подошел к Ханне и взглянул ей в глаза, она вздрогнула.
Его глаза были такими же, как у Майи: их цвет все время менялся. Сходство было настолько разительным, что Ханна не сразу смогла прикоснуться к его руке.
«Он унаследовал гены Майи», – подумала она.
Эш улыбнулся ей и вновь развалился в кресле.
– Здесь, конечно, не весь Рассветный Круг, – пояснила Tea. – На самом деле мы – самые новые его члены. Мы живем по всей стране… повсюду. Но Тьерри специально собрал нас вместе, чтобы поговорить о принципе духовного супружества и о пробуждении Древней Силы.
– Это было на прошлой неделе, перед тем как он узнал о тебе, – сказала медноволосая Поппи. – И прежде, чем он умчался. Но мы говорили обо всем без него, пытались разобраться, что делать дальше.
– Мне бы хотелось помочь вам, – сказала Ханна.
Это всем понравилось. Но Tea сказала:
– Ты должна вначале подумать. Находиться вместе с нами опасно.
– Мы у всех в «черном списке», – сухо заметила Ракель, темноволосая охотница на вампиров.
– Мы восстановили против себя все Царство Ночи, – произнес Эш, вращая своими беспрестанно меняющимися глазами.
– Мы! Ты сказал «мы»! – торжествующе, будто он выиграл спор, воскликнул Джеймс, повернувшись к кузену. – Ты признаешь, что являешься одним из нас.
Эш глядел в потолок:
– У меня нет выбора…
– Но у тебя он есть, Ханна, – прервала его Tea. Она улыбнулась, однако взгляд ее мягких карих глаз был серьезен. – Тебе нельзя подвергать себя еще большей опасности, чем та, что грозит тебе сейчас.
– Я считаю… – начала было Ханна.
Но закончить она не успела: откуда-то снаружи донесся страшный шум.
Глава 14
– Оставайся здесь, – быстро сказала Ракель, но Ханна побежала вместе со всеми к парадному входу.
Она услышала свирепое рычание и лай, доносившиеся с улицы… очень знакомые звуки!
Кругом с мрачным видом бегали Нильсон и другие «агенты ЦРУ». Они действовали со знанием дела, быстро, но без суеты. Ханна поняла, что они знают, как справляться с подобными вещами.
Но Люпы нигде не было видно.
Рычание стало громче и перешло в отрывистый лай. Раздался визг… а затем послышался шум драки. После наступившего на миг молчания Ханна услышала звук, от которого у нее по коже побежали мурашки, – дикий и жуткий… Волчий вой! К нему присоединились два других волчьих голоса; сплетаясь в прекрасную и мрачную гармонию, они звучали то повышаясь, то понижаясь. Ханна едва могла вздохнуть, ее всю, с ног до головы, охватила дрожь. Затем вой зазвучал на одной ноте, Долго, бесконечно долго. И все стихло.
– Ого… – прошептала миниатюрная блондинка, которую звали Джиллиан.
Парадная дверь открылась. Ханна почувствовала, что смотрит вниз, почти на уровень земли, но никакое четырехногое существо в дом не вошло. Вместо этого на пороге оказалась Люпа с двумя парнями – взъерошенные, возбужденные и ухмыляющиеся.
– Это просто были несколько разведчиков, – сказала Люпа. – Мы их прогнали.
– Разведчиков Майи? – спросила Ханна, превозмогая спазм в желудке.
«Значит, это правда. Майя пытается штурмовать дом, чтобы добраться до меня».
Люпа кивнула.
– Все будет в порядке, – постаралась произнести она помягче. – Но я думаю, вам всем лучше оставаться сегодня в доме. Можете посмотреть фильмы или пойти в игротеку.
Ханна провела весь день, беседуя с членами Рассветного Круга. Чем больше она о них узнавала, тем больше они ей нравились. Ее смущало только одно. Казалось, все они слишком прислушиваются к ее мнению… как бы полагая, что она мудрее и лучше их, потому что прожила много жизней. Но Ханна так не считала и поэтому чувствовала себя неловко.
