Черил Каннингэм испуганно проснулась от ударившего в лицо яркого света. Внезапная иллюминация обеспокоила собак в соседних клетках, послышались лай и повизгивания. Черил придвинулась к круглому отверстию и увидела, как ассистент придерживает пластиковый занавес, пропуская на псарню ассистентку и еще больше света из того помещения, где они работали среди машин и приборов.
Ассистент открыл дверцу, Черил вжалась в заднюю стену клетки. Он просунул руку, и Черил увидела, что ассистентка поднимает шприц, слегка нажимая на поршень. Она поняла, кому будет сейчас укол.
Ассистент схватил ее за рукава грязной больничной рубахи, вцепился.
Ассистент с ассистенткой о чем-то переговаривались по-русски, не обращая внимания на ее протесты. О чем-то, наверное, чисто профессиональном. При этом они подтащили визжащую Черил к дверям клетки, и ассистентка вколола ей иглу.
Через несколько секунд Черил смолкла и обмякла. Мужчина и женщина в белых халатах подняли ее под руки и потащили туда, к яркому свету за пластиковым занавесом.
СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
12 ЯНВАРЯ
Две мысли были у Малдера.
Первая — что, наверное, зря он пошел по этой темной лесной дороге. Надо бы развернуться и пойти обратно. Вторая — не найти ли дерево посимпатичнее и поспать под ним немножко. Какое-то время эта вторая мысль сдерживалась третьей: «Ты не проснешься». Но вот уже минут десять эта третья мысль бледнела, стиралась, исчезала.
Тут он увидел нечто такое, что застыл совсем не от мороза: впереди, посреди дороги, стоял тот чертов снегоочиститель.
И Малдер бросился в бег. Еще секунду назад понятие «бег» было бы абсурдным, ну разве что абстрактным. Сейчас он бежал как спринтер, подхлестнутый адреналином, и ни снег, ни холод не могли его задержать.
Снегоочиститель с потушенными огнями стоял от него ну максимум на расстоянии длины футбольного поля, нескладным силуэтом в ночи, освещенный только луной из-за рваных туч. Малдер бросился к водительскому сиденью, не думая, как будет выпутываться, если водитель окажется на месте, не беспокоясь о том, что он обморожен, избит и вымотан. Адреналин свое дело знал.
Но кабина казалась пустой — и оказалась такой, когда Малдер рванул дверцу на себя. Только тогда Малдер подумал, что надо несколько поосторожнее — а вдруг Янка где-то спрятался? — и примерно минуту потратил, чтобы обойти застрявшую машину и даже оглядеть ближайшие деревья — скорее в поисках места для отдыха, чем каких-либо признаков без вести пропавшего бандита.
Русского нигде не было видно, да и так было ясно, куда он девался: следы на свежем снегу уходили в темноту. Первым побуждением Малдера было броситься за ним.
Вторым и более разумным было снова залезть в кабину и гам пошарить. Этот поиск дал Малдеру подходящее оружие. И вот тогда, и только тогда, с монтировкой в руках он пошел по следам, ведущим в темноту.
ТРЕЙЛЕРНЫЙ ПОСЕЛОК
СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
12 ЯНВАРЯ
Одетый в медицинский халат и шапочку Янка Дацишин склонился в операционной над человеком, который был ему дороже всего на свете. Франц Томчезин лежал на каталке под белой простыней, видна была только голова — под ярким светом бестеневой лампы.
Янка нагнулся к его уху и шепнул ему нежно в самое ухо, по-русски:
— Франц, все будет тип-топ. Мы будем вместе. Будем. Вместе.
Едва слышно прошептал Франц:
— Я боюсь…
— Мы не дадим тебе умереть.
Ассистент и ассистентка ввезли каталку с лишенной сознания Черил Каннингэм, одетой в ту же замаранную рубашку, провезли мимо Янки и лежащего навзничь Франца, к тощему доктору. Он стоял, одетый в хирургический костюм, и мерил температуру.
Но температуру он мерил не пациенту. Он измерял температуру воды в большой пластмассовой ванне, наполненной водой пополам со льдом.
Повернувшись к своим ассистентам, он приказал им что-то по-русски, четко и сухо. Они сняли Черил Каннингэм с каталки, сняли с нее замаранную рубаху и осторожно опустили женщину в темную воду со льдом — поддерживая голову над водой, чтобы она дышала.
Черил Каннингэм, хотя и тяжело нагруженная седативами, среагировала на дикий холод и села рывком, но ассистент с ассистенткой погрузили ее обратно в воду — естественно, не с головой.
Лицо высокого тощего доктора, который вроде бы раньше проявлял к Черил сочувствие, сейчас не выражало ничего, кроме хладнокровной деловой решимости. Он подошел к каталке, где ждал Франц, снял с него простыню, открыв швы на шее пациента и демаркационную линию между головой мужчины и телом женщины.
Тело Моники Бэннэн было еще живо, но лишь формально. Кожа посерела и обесцветилась, теряя жизнь. Тело женщины ниже толстых темных швов, присоединяющих его к голове мужчины, умирало.
