Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
– А как есть, – отозвалась я, уже примерно догадываясь, что может сказать босс.
Родион сдержанно продолжил:
– Так вот, Горовой работал с людьми, страдающими умственными и психическими отклонениями. Я не понял сути его исследований, – он использовал метод, названный им «каскадным», – но общий смысл сводится к тому, что у олигофренов обнажены какие-то мозговые центры, которые ведают… м-м-м… парапсихологическими способностями, что ли.
– Проще говоря, Горовой собирался из людей с отклонениями клепать чуть ли не экстрасенсов для спецслужб, – снова вмешалась я. – Или не собирался, а… в самом деле делал…
– Да… гм… если сильно упростить, можно это сформулировать и так, – качнул головой Шульгин. – И одним из этих людей, насколько я понимаю, стал Дима Белосельцев. Вот так. – Он оглянулся на Берта Эдуардыча, и я поняла, что присутствие несносного следователя прокуратуры сильно ограничивало моего босса в плане откровенности разговоров. – Но то, что ты сказала, Мария, повторю – это сильно упрощенная… гм…
Тут впервые подал признаки жизни Сванидзе, сидящий на диване:
– Я так понимаю, что мой уважаемый родственник сам замешан в этой истории с фиктивными похоронами Димы. Наверно, у него возникли с Белосельцевым сложности, быть может, Белосельцев вышел из-под контроля, и потому все так завертелось. И каким-то боком к этому оказался причастен и брат Димы – Роман. Наверняка его исчезновение связано с Дмитрием. Да… все, дорогие, – он взглянул на часы, – у меня еще дела. Да и домой зайти не мешало бы. Вот так.
Мы церемонно распрощались – к общему, кажется, удовольствию.
– Еще один момент, – задумчиво произнес Родион после того, как Сванидзе счастливо ретировался. – По всей видимости, Нина Алексеевна многого тебе, Мария, не сказала. Она вообще женщина скрытная. В отца пошла, в генерала Поземова. Я так понимаю, что вся эта свистопляска из-за него и получилась. Ведь история эта многолетней давности, Мария. Ладно. Не буду пока раскрывать все свои карты. Об Усове. Скажу тебе, фигура это крупная. И, что самое существенное, Нина Белосельцева, возможно, была с ним заодно. Какое-то определенное время, конечно.
– У вас есть такое предположение?
– Не исключаю, – уклончиво отозвался Родион, и я поняла, что он, как ему то свойственно в целом, недоговаривает по ходу ведения дела. – Но подступиться к Усову нам неоткуда. Запись слов Митрохина может повредить лишь одному Митрохину. Усова нельзя завалить на основе каких-то пленок. Да и есть ли смысл трогать его вообще? В любом случае следует с сожалением констатировать: касательно Усова нам светит разве что ходить сужающимися кругами, но тронуть его… нет, Мария, это нам не по зубам. Нет.
Сказав это, Родион полузакрыл глаза. Его тонкие ноздри трепетали.
Я знала: так Родион вел себя только тогда, когда чувствовал, что цель близка, и полагал, что сам сумеет решить задачу. Без моей помощи. Быть может, у моего босса уже было решение, но тем не менее он не считал нужным сообщать мне его. Доводить до моего сведения.
Я попыталась не согласиться с ним:
– Но если мы будем медлить, то могут последовать еще жертвы. Например, Нина Алексеевна… да и…
– Жертвы могут быть, если мы будем форсировать события! – прервал меня Шульгин. – Если мы будем продолжать лезть на рожон так, как мы это делали до сих пор. Я допустил ошибку, Мария. Я не должен был посылать тебя в Воронеж и грубыми методами, достойными стажера РОВД, раскапывать информацию.
– Причем «раскапывать» – в буквальном смысле этого слова, – с досадой прибавила я. – Я так понимаю, что вы, босс, пока что отставляете меня от дела?
– Ты верно поняла. Усов опасен. Ты даже не представляешь, как опасен он и стоящие за ним люди.
– Вы, Родион Потапович, ведете себя непоследовательно. Но ваше распоряжение для меня неоспоримо. Я беру передышку.
И я удалилась из офиса, оставив босса покачиваться в кресле под аккомпанемент криков расходившегося Тапика.
На улице на меня с удивительной силой вдруг навалилось одиночество. Даже временное отлучение меня от работы словно перекрыло кислород, я задыхалась от избытка высвободившегося времени и невозможности заполнить его. Это можно было сравнить с нахождением в разреженном пространстве. Я пошла по улице. Солнце заходило. На Москву опускался вечер.
Я размышляла.
Родион, бесспорно, что-то узнал. Но он полагал, что в финале дела я не буду ему нужна. Такое его поведение уже не раз выбивало меня из колеи во время нашей совместной работы. Родион Потапович таким образом давал понять, что моя миссия в расследовании закончена.
Зазвонил мобильный. Я остановилась и открыла сумочку, пальцы коснулись трубки, и в этот момент мягко накатился звук тормозов, не взвизгнул, а именно накатился – спокойно, нагло и уверенно. Если бы не звонок, я, быть может, обратила бы на это более пристальное внимание, в конце концов, сработала бы отлаженная сигнальная система, подсознательно высвободившая тревогу и немедленную ответную реакцию… Но тут я на секунду помедлила – и получила по ногам такой удар, что подломились коленки, и я сама упала бы головой об асфальт, если бы меня не схватили чьи-то грубые сильные руки. Я почувствовала неприятное прикосновение пистолетного дула, резкую боль – меня рванули за волосы, – а потом издевательский голос произнес:
– Тащи эту суку в машину.
Господи, как всколыхнулось во мне бешенство, когда я услышала этот голос! Я узнала его. Еще бы я не узнала его!
Меня втащили в салон джипа. Метнулся перед глазами белый потолок, потом вынырнуло хмурое бровастое лицо. Рот криво, с пренебрежением, повело в сторону:
– А ниче соска!
– Ты не лапай ее, а браслетики нащелкни на грабли. Она у нас крутая, эту… как ее… Никиту из себя строит. И пасть ей залепи лентой, чтобы не квакала.
Мне надели на заведенные на спину руки наручники.
– На заднем сиденье ее надо оставить, – сказал бровастый похититель, – и безопасно, ну и все такое… Я с ней поеду рядом – у меня ствол, если что, то я не промахнусь – с такого-то расстояния. А то с ней поосторожнее… как она Жирного завалила.
Но у Феликса Митрохина, а это был именно он, возникло иное мнение.
– Нет, – возразил он, – а вдруг мусора неподготовленные тормознут? Шальные? А она мяукнет что-нибудь? Ну или знак им подаст какой… Лучше связать ей ноги и в багажник отскладировать. Рот запакуем, так что вопить не будет. А руки у нее за спиной наручниками скованы, так что ленту со рта она не сорвет. К тому же из багажника она не увидит дорогу. Да если бы и увидела, – усмехнулся белобрысый Феликс, – все равно после того, как Ус с ней перекинется беседой, она свое имя помнить не будет.
– Надо было тебя вместо того манекена закопать, Феликс Иваныч, – выдохнула я.
– С твоей точки зрения – конечно. Ты, наверно, подумала, что я не вернусь в Москву, что Усов меня зароет вместо тебя. Так нет же. Усов свои кадры подбирает тщательно и так просто ими не раскидывается. Тем более что известное тебе с тобой и умрет. А твой босс, о котором я кое-что слышал, человек умный, так что он с Усом связываться не захочет. Если, конечно, не хочет осиротить свою семью. У него, говорят, такой милый сынок, правда, имечко подкачало: то ли Гаврила, то ли Данила.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
