Значит, в назначенное время развернёмся на обратнопосадочный курс 95° и начнём выполнять заход.
— Эм… ответил, — услышал я неуверенный голос в наушниках.
— Кабул-пеленг? — «на автомате» переспросил я.
Настолько мне было неожиданно услышать голос на канале пеленгации. В прошлой жизни я только в училище летал по радиопеленгатору. Не думал, что мне это вообще хоть раз пригодиться.
— Кабул-пеленг, отвечает.
— Дайте «прибой», Кабул-пеленг, — повторил я, но в ответ мне только одно мычание.
— Я не… знаю. Я… сейчас позову кого-нибудь.
— Во дела! Нам, кранты, командир, — выдохнул Кеша по внутренней связи, но я не собирался отпускать нашу спасительную «соломинку».
Похоже, на пеленгаторе сидит солдат, который мало что знает. Посадили его дежурить, а начальник станции ушёл спать. Погода плохая, и все расслабились.
Но его отпускать нельзя. Он может ничего не знать, но у него есть глаза и аппаратура включена.
— Стоять! Со связи не уходи! — громко сказал я.
— Понял, — прозвучал в ответ голос.
Надо бы теперь вспомнить, как раньше выглядели пеленгаторы.
— Перед тобой экран или индикатор? Цифры высвечиваются, когда я говорю? — начал я растягивать слова, чтобы луч пеленгации показывал направление на нас гораздо дольше.
— Экран. Из центра луч указывает на 220, — сказал парнишка.
Я тут же начал выполнять отворот. Даже Иннокентий ещё не успел мне крикнуть, что надо занимать курс 95°.
— Ещё… ещё… — приговаривал Кеша, дыша в микрофон.
— Кнопку отпусти. Нормально всё.
Вот теперь надежда уже не такая слабая. Главное — держать безопасную высоту в этом районе и курс к развороту на посадочный курс. В Кабуле он был 285°.
Теперь уже можно и скорость держать побольше.
— Скорость 140, проходим траверз пеленгатора, — объявил Кеша.
— Кабул-пеленг, а сейчас какие цифры? — запросил я.
— 190, — ответил боец.
— Понял. Продолжай следить, — ответил я.
Только бы он не начал сейчас сомневаться в том, что мы свои. Осталось меньше минуты, перед тем как начнём выполнять третий разворот.
В назначенном месте выполнили манёвр. Начали постепенно снижаться, чтобы потом не начинать «падать» на полосу.
— Показывает 95, примерно.
— Следи, чтобы мы были на этом лучике. Я буду периодически докладывать высоту. Как только луч резко развернётся на 285, кричи, — ответил я и паренёк подтвердил приём информации.
Мы сейчас начинаем заходить не на полосу, а на точку стояния пеленгатора. Он находится в правой стороне от полосы, так что мы слегка отклонимся. Но зато, уже будем над аэродромом.
— 95, — ответил парень.
— Высота 150, — спокойно сказал я, продолжая растягивать слова.
— Ещё раз 95.
— И снова 150.
Я пару раз повторил высоту, и тут парень закричал.
— 285!
— Понял, — ответил я и отвернул влево.
Несколько секунд и мы начали плавно снижаться. Медленно, метр за метром. Буквально прощупывая каждую цифру на радиовысотомере. На лётном поле препятствий нет, так что относительно спокойно можно снижаться.
— Высота 20… 15… вижу! Это рулёжка! — громко крикнул Кеша.
— Понял.
— У меня показывают цифры 230, — продолжал говорить боец.
— Понял тебя. Сейчас уже садимся, — с улыбкой ответил я.
Вертолёт приблизился к бетонке и аккуратно коснулся её правым колесом, а затем и остальными.
— Фух! Кабул-пеленг, 302й посадка! Спасибо за руководство! С нас поляна! — громко сказал я.
— Понял. Конец связи, — тихо ответил боец и больше я его не докричался.
Парня надо обязательно найти. Помог очень вовремя.
Начали заруливать по рулёжке на стоянку. Такое ощущение, что тут совсем никого. Видно только, как останавливаются патрулирующие солдаты и с непониманием смотрят на нас. В плотном тумане разглядел стоянку Ан-26, где на одном из самолётов горел свет в кабине. Рампа была открыта, а рядом столпились люди. В том числе и в белых халатах.
— Зарулили. Выключаемся, — дал я команду и остановил вертолёт, зажав тормозную гашетку.
Несущий винт затормозился, и к нам тут же подбежали доктора. Валера открыл дверь грузовой кабины, чтобы забрали Тосю. Я вылез из вертолёта и наблюдал, как медработники аккуратно вытаскивали носилки и давали указания на начало запуска самолёта.
— Ты командир вертолёта? — подошёл ко мне лётчик в кожаной куртке, поздоровавшись со мной за руку.
— Да. С кем говорю? — спросил я.
— Подполковник Володин, командир эскадрильи 50го смешанного авиационного полка.
— Здравия желаю, товарищ подполковник. Лететь вам надо. У неё времени немного, — сказал я.
Тосю уже унесли в сторону самолёта.
— Да, сейчас нас выпустят. Тут были тёрки с командованием ВВС. Выпускать нас не хотели. Мол, никто и никого не привезёт. А тут вы, в такую погоду и без управления с земли. Мы все думали, что её на машине привезут. Вас никто не ждал из группы руководства полётами. Лихие вы ребята! — похлопал меня по плечу Володин.
И что-то на меня прям сильно усталость нахлынула. Эти сутки были слишком длинными. Отдых нужен позарез.
— Не будь нужды, никогда бы не полетел. Ситуация безвыходная, сами понимаете. Жизнь человека на кону.
— Всё хорошо будет. Напрямую до Ташкента сейчас полетим. Комполка уже всё решил. Но, а вы, давайте вон в тот домик, — показал подполковник на модуль за стоянкой Ан-26.
— Стартовый домик? — спросил я.
— Там у нас типа комната для перелетающих экипажей. Всё как полагается: скрипучие кровати, вонючие матрасы и клопы. Наслаждайтесь, — посмеялся Володин, пожал руку и пошёл к самолёту.
Вертолёт в это время уже начали откатывать в сторону. Кеша подошёл ко мне и крепко обнял.
— Ты чего? — спросил я.
— Командир, ты просто невероятный человек. Ты образец мужества и стойкости. Ты…
Ничего просто так не бывают. Такие признания и зализывания всегда ради чего-то.
— Кеша, что ты опять натворил?
— Ну, ничего особого. У нас теперь двери нет в грузовую кабину.
— Это как?
Но на этот вопрос уже шёл отвечать Валера. Настроение у него было отвратительное.
— Говорил ему, не открывай, а он полез. Там и так всё на соплях держалось после сегодняшнего боевого вылета. Так ему захотелось «на гармошке поиграть»!
Это так Кеша назвал технологию открытия и закрытия створок двери в грузовую кабину. В итоге — обе створки отломились.
В общем, всё у Иннокентия через одно место. Но в полёте он был хорош.
