–…тряпку эту,– торопливо закончил Мьёл, натягивая водяные перчатки.– Колдовские вещи опасны.
Невидимка притих. А колдун присел рядом с Рьеном и осторожно поднял с дорожки то самое «что-то яркое»– красную маску Осени, расшитую золотыми листьями.
–Ну что?– быстро спросил Рьен.
–Туманы, конечно, всё смыли…– Мьёл, закрыв глаза, тщательно прощупал маску и каждый стежок, каждый спрятанный в швах узелок.– Но если бы этот стукнутый шутник использовал обычные заклятья на речной воде, он бы сейчас вывернулся.
–Артефакт?– с облегчением улыбнулся начальник.
–Он самый,– довольно отозвался колдун.– Силу туманы выпили, а вот стежки знаками остались.
–И что сюда было вшито?
–Пока не понял, мастер. Много знаков. Попозже перерисую – скажу,– Мьёл опасливо глянул на невидимку.– Ты тут?
Нет, поняли сыскники по тишине. Ушёл.
–Расходимся,– Рьен встал и оправил плащ.– Я – в редакцию. Ты – по семьям пострадавших. И везде ищи маски. Нужна помощь – зови наших. И напиши Лу, пусть сбегает в больницу. Если матушкин помощник нашёл эту маску, значит, она отыскала ещё одну. То есть кто-то из «самоубийц» умер. Нужно узнать, кто. И по возможности поговорить с пострадавшими. Главному тоже напиши. Теперь это уже точно наше дело.
–А знаем об этом только мы с вами,– проворчал колдун, пряча маску во внутренний карман куртки.
–Это мелочи,– отмахнулся Рьен.– Первый раз так расследуем, что ли? После полуночи собираемся у меня, обсуждаем результаты и ждём вестей. Хотя бы один участник этого проклятого маскарада точно расскажет матушке что-нибудь полезное, а она передаст нам.
–Мастер!
–Да?
–Это что ж, зверьё призраков чует?
–Выходит, чует,– Рьен открыл калитку.
–Кота, что ли, завести?– пробормотал Мьёл.
* * *
Матушка Шанэ очень волновалась. Она, как обычно, зажгла свечу незадолго до полуночи, но на сей раз отдыхать не пошла. Накрыв на стол и заварив «призрачный» чай, матушка бродила по прихожей, то и дело поглядывая из-за штор на улицу.
Придёт или нет?..
Должен прийти. И её зов слышен далеко за пределами Семиречья, и помощникам надо верить – не нашли бы они эту маску, если бы не насильственная смерть.
Придёт или…
Часы пробили полночь. Голубое пламя свечи дрогнуло и засияло ярче. И матушка напомнила себе: призраки всегда приходят тогда, когда они готовы, и торопить их не надо. И оттого, что она мечется у окна, призрак быстрее не появится. Наоборот, застесняется, испугается – и ищи ветра в поле.
Матушка вернулась за стол, налила себе чаю, обняла ладонями пузатые бока кружки и задумалась. Маска… Наверняка в ней осталось нечто важное, просто ей, южанке, не хватает опыта северных колдунов. Наверняка Мьёл это важное нащупает. И наверняка сыскники много чего раскопали за день, и вот бы…
–Я могу присесть?– раздалось тихое и вежливое.
Матушка невольно вздрогнула и выдохнула. Пришёл… Сухонький старичок скромно стоял у приоткрытого окна, держась призрачной рукой за подоконник. Очень старый, седой и морщинистый, а глаза прозрачные, добрые.
–Садись-садись, милый,– подскочив, засуетилась она.– Садись. Звать-то тебя как?
–Орро,– старик неловко подковылял к столу.– Из островных я.
–Чайку?– подсунула ему кружку матушка Шанэ.– Пей, не стесняйся. Это колдовской чай. Для призраков. И печенье бери,– пододвинула блюдо.– Свежее, вечерком пекла. Тоже колдовское.
Старик осторожно сел, огляделся, убедился, что не провалится сквозь стул, и недоверчиво взял румяный коричный «треугольник». Удивился. С изумлением посмотрел на матушку и коснулся кружки.
–Всякое видал,– покачал он головой,– долго жил, много где бывал, но чтоб чай для призраков…
Матушка Шанэ устроилась за столом, подмигнула и прошептала:
–А что есть призрак? Это душа. А душа есть у всего живого, не только у людей. И у трав, и деревьев.
Орро чуть не поперхнулся чаем и уставился в кружку:
–То есть мы… душу пьём?..
–Ну, мясо-то, поди, ел?– усмехнулась матушка.– И ничего, да? А мы только так, милый, и можем в призрачный мир души отправить. За травой-то никто не явится. За духом старого дерева – да, а за крохотной душой цветочка – нет. А вот вы с собой многих забираете. За компанию.
Старик тихо крякнул и пригубил чай. Матушка Шанэ, хоть ей и не терпелось засыпать гостя вопросами, мужественно молчала и пила свой чай. А Орро не торопился. Тихо тикали часы, шелестел сухими листьями ветер, уютно горела спокойным голубым пламенем тающая колдовская свеча. И неспешно исчезало с блюда печенье.
Доев, призрак поставил на стол кружку и улыбнулся:
–Ну спасибо, уважила. А теперь слушай. В Первый день осени по рекам много лодочных театров и цирков ходило, и в нашу глушь несколько забредало. Кто-то на остров высаживался и сценки показывал, а кто-то на якорь судно – и давай песни петь. На мой остров высадился лишь один плавучий театр – «Времена года» судно его называлось. Причал у нас крохотный, места мало, но троица театральная поместилась. Я один зрителем был – остальные кто по большим островам разъехались, а кто с постели уж не встаёт. Но представление мне всё равно показали, и хорошее, с душой. А после один бледный тощий пацан из артистов ко мне поднялся и говорит: мол, ты чего, отец, без маски-то?
Матушка Шанэ невольно напряглась. Без маски?..
–«На-ка,– говорит,– попразднуй. И опосля носи – перед сном. Спать лучше будешь». А я ему: «Что ж ты, кошмары мои запереть сумеешь?» А он засмеялся: «Сумею, отец. И окно тебе открою. В осень». А у меня ж и верно, сон не очень – кошмары жуть какие. А с маской спать стал как младенец. Каждый вечер повязывал. А вчера как дёрнуло что-то: не надо. Но привычка, ёж её… Так и уснул с маской в руке. Что потом было, не помню. Но вот откуда ушёл, знаю. Старость, эх…– прокряхтел он.– Молодой бы был, ушибся бы чуть, а так… Но зла не держу, нет. У каждого оно своё – времечко. Вышло моё. Предупреждали меня предки, да не послушал. Значит, точно кончилось времечко. Значит, так и должно уйти.
–А парня того описать сможешь?– быстро спросила матушка.
–Да такой, знаешь…– Орро задумался.– Да никакой. На улице бы встретил – сроду бы не сказал, что артист. Мелкий, тощий, бледный. Бесцветный, во. Волосы, глаза, кожа, одёжа – всё бело-серое. Но вот руки…– старик нахмурился.– Руки ловкие. И в шрамах. Я, помнится, подивился – вроде артист, с чего бы у него руки мастерового? И как у старика – суставы в узлах, кожа морщит. Большего не скажу.
–И на том спасибо,– поблагодарила матушка, вставая.– Отдыхай, милый. Здесь тебя никто не потревожит. И чая надолго хватит. Печенья ещё принести?
–Буду премного благодарен,– склонил голову старик.
