те места, в которых был счастлив когда-то. Иначе тебя грозит постичь горькое разочарование. Но оставим философию в покое. Мне тут, между прочим, из-за твоей командировочки легкая нахлобучка влетела!
– От кого? – обомлел Саша.
– Не догадываешься, что ли? От наших бравых союзничков! – с довольным смешком потер руки Лев Лукич. – По какому, мол, праву понапрасну рискуете жизнью нашего агента?! А я на это им и ответил. Пускай, говорю, на настоящую войну посмотрит, а не на охотничье сафари под кокосовыми пальмами!
– Там тоже воюют, – насупившись, пробормотал Саша.
– Да знаю я! Везде люди гибнут. И каждого жалко. Вот только, если на Тихом океане в день погибают десятки, то у нас – тысячи! Масштаб, извините, несопоставим.
– И что союзники?
– Да ничего. Понимают, что сейчас, после поворота в войне, мы и без второго фронта на них покрикивать можем. Но гусей и правда дразнить не стоит. Возвращайтесь-ка вы, молодой человек, к себе, в Читу!
Ретроспектива № 6
– Кстати, а ведь полковник Кучеренко так до конца войны и не дожил, – после небольшой паузы, добавил дядя Саша. – Погиб 30 марта 1945 года на наблюдательном пункте дивизии в результате вражеского артобстрела. Причем вместе с сыном. Это я потом у писателя Симонова вычитал, в его «Разных днях войны». И вот теперь меня мучает один трудноразрешимый вопрос. Ведь если бы полковник пристроил своего сына на теплое местечко где-нибудь в тылу, то, вполне возможно, тот бы остался жив. Но, с другой стороны, могли ли поступить подобным образом патриотически настроенные люди той поры? Такие, как Николай Пантелеймонович Кучеренко, для которого понятие «честь мундира» являлось отнюдь не пустым звуком.
Глава 21
И вот сейчас, оценивая хронику событий 1941–1945 годов на Дальнем Востоке, невольно не можешь отделаться от мысли о её кажущейся незначительности. Оно и понятно. Страна жила реалиями большой войны, абсолютно не интересуясь новостями, приходившими из глухого тыла. Зато там, напротив, любое, даже самое мелкое, происшествие принимало порой размеры целой сенсации. Случались, впрочем, и весьма серьезные инциденты.
К примеру, в начале мая 1944 года во Владивосток прибыл пароход «Ола». На его борту находились девять моряков с другого советского парохода «Павлин Виноградов», после почти недельного дрейфа в спасательной шлюпке подобранных у побережья Алеутских островов. Обстоятельства гибели их судна оказались настолько запутанными, что Лев Лукич специальной директивой из Москвы распорядился привлечь к расследованию и Сашу. Он же теперь выступал в роли своеобразного передаточного звена между нашим и союзным командованием, выполняя, таким образом, и поручение майора Симона Хендрика Спора. В первом своем рапорте, незамедлительно переданном по инстанции, Саша подробно изложил все полученные им в Маньчжурии сведения о лагере союзных военнопленных в Мукдене. Сейчас же пришла пора коснуться и странной гибели «Павлина Виноградова». Согласно показаниям выживших всё произошло следующим образом.
Пароход «Павлин Виноградов» (бывший голландский «Тиба») 15 апреля вышел из Ванкувера во Владивосток с грузом ацетона в бочках. Через восемь дней, около 17 часов, при подходе к проливу Унимак, отделяющему Берингово море от Тихого океана, в кормовой части раздался сильный взрыв, сорвавший крышки люков трюмов и твиндеков. Тотчас сдетонировал ацетон, и пламя охватило корму парохода. Оценив безнадежность обстановки, капитан «Павлина Виноградова» Фома Филиппович Дроздов отдал приказ покинуть судно. Всего на воду удалось спустить одну шлюпку и плот. Затем полыхавший пароход стремительно ушел под воду. В живых из сорока двух моряков остались только двадцать девять. В том числе пятеро сильно обожженных горевшим ацетоном. В первую же ночь они умерли.
Остальные решили идти под парусом к острову Унимак, до которого оставалось ещё не менее ста миль. Но их планам серьезно помешала разразившаяся непогода. В одну из ночей сорвало плавучий якорь, а штормовые волны то и дело заливали шлюпку. От голода, холода и жажды погибли ещё пятнадцать человек. Наконец на шестые сутки перед измученными людьми открылся незнакомый скалистый берег. Однако они уже были настолько обессилены, что просто не могли взяться за весла. На счастье потерпевших, шлюпку вовремя заметили с шедшего во Владивосток советского парохода «Ола». Он и поднял на борт оставшихся в живых.
– Что, Саша, небось не догадываешься, почему я распорядился подключить тебя к этому делу? – спросил Лев Лукич, во время очередного своего визита на Дальний Восток.
– Да, честно признаться, нет. Трагедия, конечно, ужасная, но я-то здесь при чем?
– Сейчас растолкую. Согласись, катастрофа «Павлина Виноградова» выглядит довольно загадочно. На несчастный случай или торпедную атаку подводной лодки не похоже. Зато очень и очень смахивает на тщательно спланированную диверсию, путем подрыва горючего груза при помощи взрывного устройства с часовым механизмом. Говорю столь уверенно потому, что мы и сами подобными вещами занимались. Ещё в годы войны в Испании в портах Норвегии действовала наша агентурная сеть, состоявшая из польских эмигрантов. Возглавлял её немецкий антифашист Эрнст Волльвебер. В задачу его подчиненных входила организация диверсий на судах, перевозивших стратегические материалы для режима Франко. Примером одной успешной такой акции служит гибель парохода «Стефан Баторий». До цели он так и не дошел, затонув в Северном море из-за пожара, вызванного заложенной в трюме миной.
Судя по всему, похожая история случилась и с «Павлином Виноградовым». Вот ты в своем очередном донесении и напишешь, что так, мол, и так, русские подозревают наличие японских диверсантов в порту Ванкувера. А уж голландцы, будь уверен, передадут полученную от тебя информацию и англичанам, и американцам. Ведь они даже о вашем рейде в Саумлаки самого генерала Макартура в известность поставили!
– Да знаю, – махнул рукой Саша. – Капитан Генерального штаба Хендрик Йоханнес де Фриз рапорт писал. Он же, кстати говоря, и непосредственное отношение к операции имел. А именно – составлял аналитическую записку с данными о расположенном к югу от Саумлаки острове Маткуса. Ещё 27 мая 1942 года. Боже! Теперь это, кажется, было так давно. Да и де Фриз уже не капитан, а майор. А то и подполковник. Летит, однако, времечко!
– Н-да, – подумав о чем-то своем, по-стариковски прокряхтел Лев Лукич. – Но, как говорится, помирать собрался, а рожь сей! Так и ты, Саша. Пиши рапорт, пиши.
Саша, впрочем, так никогда и не узнал, а
