– Спасибо, но если точнее, то старший лейтенант! – ответил ему Павел, взгляд которого был устремлен на Эмму.
– Насколько мне известно, уже капитан… Рад за вас! Надеюсь, что сработаемся. – Далее Пассов уже обращался к Шпигельгласу: – Распорядитесь, чтобы капитана Судоплатова с женой отвезли домой. Пусть отдохнет с дороги, а завтра с утра вместе с вами ко мне, поговорим о результатах операции.
– Спасибо… – еще раз произнес Судоплатов и тут же распахнул объятия для жены.
Пока они шли к выходу с вокзала, Пассов уже что-то выговаривал Шпигельгласу, а Эмма улыбалась, глядя на мужа, искренне радуясь тому, что вернулся, что жив.
Квартира Судоплатова в Москве
Они оба лежали в кровати. И молчали. На столе стояли остатки пиршества, которое устроила Эмма Карловна по случаю возвращения мужа.
– Пообещай мне, Судоплатов, – начала Эмма, – что ты больше никогда не согласишься на выполнение такого рода заданий. Они, как говорят англичане, имеют длинные тени, которые рано или поздно непременно наведут на твой след, а мне бы этого не хотелось…
– Обещать не могу, но постараюсь, – ответил Павел и, взяв ладонь жены, нежно ее поцеловал. – А сейчас, если не сложно, не откажите в любезности принести мне чашечку кофе.
Возвращение в реальность: Дача Судоплатова
Генерал и курсант в то утро тоже пили кофе со сливками. На столе были также хрустящие тосты, масло, нарезанная ветчина и сыр.
– А кто такой этот Пассов? – неожиданно поинтересовался Кирилл. – Насколько мне помнится, он и года не проработал начальником иностранного отдела.
– Зельман Иссаевич Пассов? Он родился в семье приказчика и, подобно мне, в возрасте 14 лет пошел в Красную армию… Единственное, чего ему явно недоставало, так это образования. У него было 3 класса начальной школы и школа ОГПУ. Есть такие люди, как я уже понял, которых временно ставят на ответственные должности, пока не подберут соответствующую кандидатуру. И их не жалеют, когда нужно найти, например, козла отпущения. Пассов, как я уже понимаю, из такой команды. Он действительно проработал у нас чуть более полугода. В 1938 году был арестован и вскоре расстрелян.
– А за что?
– Официально за фальсификацию уголовного дела.
– Вот эта да…
– Я так понимаю, что он по чьей-то указке уничтожил важные документальные свидетельства, без наличия которых некий человек оказывался уже неподсуден.
– Значит, трех классов образования хватило, чтобы решиться на такое дело. А что он был за человек?
– Он не был нашим… По крайней мере, по духу. Всегда строго ухоженный, причесанный, по часам обедающий. Он жил по подобию кого-то, кто олицетворял, в его понимании, некий идеал чекиста.
– А может быть, Троцкого? – предположил Кирилл.
– Могу предположить, он был под чарами какой-то волевой женщины, которая через него и вела свою игру. Она же следила и за его имиджем. То есть, пользуясь им и при этом отдаваясь ему, она, очевидно, спасала от смерти того, кто был ей близок или нужен?
– Скорее всего, вы правы. Знать бы, кто была та женщина и кого она спасала.
– Я думаю, что это узнать не очень сложно, достаточно две-три недели посидеть в архивах. При желании можешь сам себе ответить на этот вопрос.
– Я подумаю. А пока вы мне лучше расскажите, что было на Украине после смерти Коновальца?
– Могу лишь сказать, что, посеяв ветер, очень быстро нам пришлось пожинать настоящую бурю. Бандера, как только был освобожден из тюрьмы, собрал в Кракове конференцию, на которой был создан главный революционный трибунал. Члены трибунала тут же вынесли смертные приговоры «за предательство дела освобождения Украины» Мельнику, который стал новым вождем после убийства Коновальца. Затем с показной жестокостью ликвидировали приближенных Коновальца: Барановского, Сциборского, Грибивского и Сушко в Житомире и во Львове. Причем вместе с семьями. Позже в Полтаве убивают Лемека, также выпущенного из тюрьмы. В течение первого года было убито около 400 мельниковцев, а в ответ более 200 бандеровцев.
Карпицкий уже мысленно видел то, как людей расстреливали или взрывали в машинах, убивали на явочных или в своих квартирах, вырезая вслед всю семью, топили в болотах или вешали в лесах.
– Кирилл, ты куда-то улетел в своих мыслях…
– Извините, товарищ генерал. Просто представил себе эту картину… Ну ладно, Барановский или кто-то другой, но при чем их семьи, дети? И вот еще что, Кирилл Анатольевич, я ведь почти ничего не знаю про вашу жену?
– Изволь. Она всегда была для меня идеалом настоящей женщины. Терпеливой, сдержанной, умеющей сконцентрироваться с целью выполнения поставленных перед собой целей. Да и судьба ее не менее драматична. Отец – сплавщик леса, погиб, когда ей было всего десять лет. Она стала работать, чтобы содержать семью, где кроме нее было еще восемь детей. Так что нас с Эммой Карловной действительно многое сближает. Я тоже потерял отца в возрасте десяти лет и в силу этого рано повзрослел. Уже в Харькове она заставила меня начать заняться изучением права в местном университете. А после того как меня перевели в Иностранный отдел, Эмма стала интенсивно заниматься со мной иностранными языками.
– Павел Анатольевич, я в последнее время часто задаюсь вопросом: а нужно ли будущему бойцу внешней разведки заводить семью? – спросил Кирилл генерала.
– Для начала могу сказать, что у каждого разведчика-нелегала, после того как он много лет проработал за границей, поверь мне, возникает дилемма о возвращении домой. Единственное, что всегда заставляет нас возвращаться – это любовь к женщине, а уже затем любовь к Родине. Помните Гришу Мелехова, героя романа Михаила Шолохова «Тихий Дон», который в 17 лет влюбился в Аксинью. Много потом
