доктора главе СС Гиммлеру. Гиммлер считал вполне возможным, что Морелль предпринял намеренную попытку убить Гитлера. Он не скрывал своего недоверия к доктору. Гиммлер намекнул Мореллю, что отправил на виселицу так много людей, что ещё один для него ничего не изменит. Вскоре помощника Морелля, Рихарда Вебера, забрали из клиники на Курфюрстендамм и допросили в штаб-квартире Гестапо в Берлине – считает ли он возможным, что Морелль систематически травит фюрера? В ответе Вебера звучала искренность:
– Об этом не может быть и речи, – сказал он. – Морелль для этого слишком большой трус.
По дороге к памятнику Танненберга, чтобы присутствовать на похоронах Шмундта несколько дней спустя, Хассельбах по глупости упомянул о деле со стрихнином в разговоре с находившимися рядом с ним офицерами. Это было нарушением его врачебной клятвы хранить тайну и могло стоить ему работы.
На следующий день Гитлер сказал доктору Гизингу, что желудочные спазмы несколько утихли. Гизинг указал на то, что фюрер прекратил приём таблеток от метеоризма, и рассказал о том, как сам принимал их в качестве эксперимента.
– Я рассказал об этом Хассельбаху, – с гордостью заключил он.
Его гордость была неуместна. Гитлер вспылил:
– Вам не следовало этого делать! Я хочу, чтобы дело с таблетками от метеоризма прекратилось. Что бы вы ни говорили против Морелля, он был и останется моим врачом. Я полностью ему доверяю, – Гитлер добавил: – Я докопаюсь до сути сам. Я попросил Брандта встретиться со мной сегодня днём.
Его реакция шокировала врачей. Хассельбах обратился к Борману, но рейхсляйтер не стал вмешиваться. Поэтому вместо этого он отправился к Гиммлеру и взял с собой Гизинга.
Рейхсфюрер СС призадумался.
– Что ж, господа, – сказал он, – дипломаты из вас явно никудышние. Придётся обойтись с Мореллем гораздо аккуратнее. Почему бы не встретиться с Мореллем за чашкой чая или не пригласить его на шнапс и обсудить с ним всё это… ну, знаете, по-дружески? Вы должны понимать, что фюрер безоговорочно доверяет ему, и мы не должны делать ничего, чтобы помешать этому.
Хассельбах был в ярости и сказал:
– Это дело настолько серьёзное, что медицинский или даже гражданский суд наказал бы Морелля, по меньшей мере, за причинение телесных повреждений по неосторожности.
Гиммлер, повысив голос, ответил:
– Герр профессор, вы, кажется, забываете, что как министр внутренних дел я также руковожу общественным здравоохранением. Не вздумайте что-то устроить против Морелля.
Морелль продолжил своё лечение.
2 октября 1944 года
Сегодня в 05:00 Гитлеру вручили важное донесение.
Перед моим приходом доктор Брандт зашел к фюреру, рассказал ему о смерти Шмундта и долго излагал точную версию (причиной смерти стала эмболия).
Жёлтая окраска его кожи исчезла.
В 17:00 фюрер провёл военное совещание в своей комнате! Произвёл на господ очень вялое впечатление. Объективное состояние: значительное улучшение, способен самостоятельно вставать с постели и одеваться.
Обсуждал [другой] ужин с г-жой Марциали [преемницей фрау Экснер на посту диетолога Гитлера], но фюрер отговаривает её от этого и снова ест только овсяную кашу, фруктовое пюре и немного винограда.
Он хочет пять апельсинов, потому что именно этого ему так хочется в данный момент. Просит меня посмотреть, смогу ли я найти что-нибудь в Бергхофе или в Берлине.
Рейхсмаршал Геринг и фельдмаршал Кейтель справлялись о нём.
2 октября 1944 года Морелль самостоятельно отправил образцы кала для анализа во Фрайбург и в Отдел химического анализа Берлинского военного округа в Целендорфе.
Морелль написал Ниссле: “Пожалуйста, немедленно исследуйте прилагаемый образец кала на наличие остатков пищи... Пожалуйста, сообщите мне о своих результатах по телефону до получения письменного отчёта”. Но условия доставки в Германии были хаотичными, и образец не доставлялся во Фрайбург до 19 октября. Прошла ещё неделя, прежде чем Ниссле завершил анализ. (Современные медики сочли бы образец кала, находившийся в пути 3 недели, непригодным для исследования).
Поскольку Гитлер по-прежнему испытывал боль во внутреннем ухе, он послал за доктором Гизингом. Готовясь к осмотру уха, Гитлер спросил:
– Доктор, как вы узнали об этих таблетках от метеоризма?
После дальнейших нежных расспросов он добавил:
– Почему вы не пришли и не рассказали мне всё это лично?
Гизинг, убеждённый в своей правоте, обвинил Морелля в халатности, потому что теперь было совершенно ясно, что именно Морелль или его помощник капрал Маккус доставляли таблетки в бункер Гитлера.
– Что ж, – сказал Гитлер, – вы оскорбили Морелля до глубины души. Он выглядит довольно бледным и рассеянным, и во всём винит себя. Но я его успокоил! Я сам всегда думал, что это просто угольные таблетки для всасывания моих кишечных газов, и всегда чувствовал себя довольно приятно после их приёма.
3 октября 1944 года
Перед встречей с фюрером у меня состоялся разговор с доктором Брандтом, который я затем обсудил с фюрером. Брандт сказал, что фюрер каждый день глотал 16 таблеток от метеоризма, в которых содержалось столько стрихнина, что его доза была опасно близка к максимальной. Он утверждал, что нынешняя болезнь и все предыдущие были хроническим случаем отравления стрихнином. Я заявил, что никогда не назначал такого интенсивного употребления таблеток от метеоризма и что последние несколько дней с ужасом слышал об этом. По его (Брандта) мнению, фюреру сейчас становится лучше, потому что в течение последних 5 дней, в течение которых он был прикован к постели, фюрер прекратил принимать таблетки от метеоризма по той причине, что их больше нет. Он сказал, что тремор также может объясняться этой причиной. (Я не согласен, поскольку дрожь в ногах и руках исчезла в момент взрыва бомбы, хотя, как мы теперь знаем, он продолжал принимать таблетки от метеоризма).
Я хотел бы далее отметить, что фюрер, как он сам утверждал сегодня вечером, страдал от этих желудочных спазмов и скопления газов с 1929 года и от серьёзных расстройств, с которыми столкнулся в то время. У него снова и снова возникали спазмы после периодов сильного обострения, и в последнее время их у него было много. Он сказал, что принимает таблетки от метеоризма около 2 лет, а в последние несколько месяцев – примерно по 16 таблеток в день.
Доктор Брандт злорадно говорил о моей ответственности, хотя я никогда не назначал их.
– Вы серьёзно думаете, что кто-нибудь поверит вам, когда вы заявите, что не прописывали их? – сказал он. – Если бы
