спровоцированный незамутненным восторгом.
— Ой, да ладно! — впалые щеки Наташи порозовели. Она улыбнулась. — Ничего такого же не было.
— Это только кажется, что не было, — подмигнул я. — Если бы не эта твоя своевременная шутка про… гм… половой орган коня, то те двое точно бы подрались. Прямо на сцене.
— Да? — брови Наташи удивленно взлетели. — Честно говоря, я даже не заметила. Просто мне показалось, что как-то затянулась пауза, вот я и… Блин, сейчас мне даже стыдно стало. Неприличная же шутка.
Я прыснул, опять вспомнив двух парней-кандидатов, которые изображали диалог двух ковбоев (не спрашивайте, я уже даже не помню логику происходящего, которая привела к этой ситуации), причем оба-два выглядели максимально на ковбоев непохожими. Слово за слово, и стало понятно, что сейчас они кинуться бить друг другу морды, но тут влезла Наташа с не вполне цензурным комментарием. Зал просто упал от хохота, двое кандидатов замерли, но момент начала драки был испорчен.
— Знаешь, Велиал, иногда я кажусь себе совершенно бесталанной и бессмысленной дурой, — серьезным тоном сказала Наташа. — И мне кажется, что моя идеальная судьба — это получить диплом библиотекаря, нацепить очки на минус сорок семь и до пенсии сидеть в какой-нибудь усть-зажопинской библиотеке и выдвать пенсионерам «Поднятую целину» или, там, «Тихий дон». Подожди, не перебивай меня!
— Даже не собирался, — помотал головой я.
— А иногда я думаю, что я гений, — не меняя интонации, продолжила Наташа. — И я могу все-все-все. И сейчас как раз тот самый случай.
Она посмотрела на меня своими инопланетными глазами.
— Ты офигенный, — заявила она. — Даже не знаю, что бы я делала, если бы мы не встретились. Не поверишь, я уже почти не помню то время, когда тебя не знала, мне кажется, будто мы знакомы… Всегда. И это так круто.
— Да, такая же фигня, — практически не кривя душой, кивнул я. — Хорошо мы с тобой спелись. Прямо-таки идеальная команда.
— Наверняка мы были близнецами в другой жизни, — с непрошибаемой убежденностью заявила Наташа. — И нас разделили во младенчестве, потому что вместе мы представляем угрозу для этой реальности.
— Точняк, — я засмеялся и обнял ее за плечи. — Ядерные близняшки.
— А хорошее название… — Наташа задумчиво посмотрела на потолок. — Оу! Кстати, а ты же видел этот исполинский зеркальный шар, да? Как жалко, что его еще не повесили… Еще круче бы сегодня все смотрелось…
— Результаты нашего сегодняшнего отбора… — вещал Константин Игоревич в микрофон, который начал уже явственно барахлить. Его поставленный голос звучал нечетко, иногда срывался на шипение и треск. Впрочем, публика тоже не очень была готова чему-то там внимать. К моменту, когда они с Гертрудой приняли-таки свои решения, кандидаты смешались со зрителями, вымели подчистую весь алкоголь из нашего бара, и, кажется, некоторые даже забыли, зачем они в принципе сюда приходили, и с чего все начиналось.
«Нда, — подумал я. — А ведь актерское мастерство совершенно не означает, что ты всегда и все делаешь вовремя».
Я говорил Наташе, что результаты нужно оглашать не перед закрытием вечеринки, а гораздо раньше. Сейчас уже никакая магия сценической речи не поможет Константину Игоревичу захватить внимание. Да и часть народа уже разошлась.
— Кроме того, результаты вы можете узнать по тому же телефону, по которому записывались…
Часть народа все-таки слушала, что там пытается донести Константин Игоревич через сбоящий микрофон. Но гораздо большим успехом пользовался туалет, куда выстроилась длинная очередь, и гардероб, у которого все просто неорганизованно толпились.
Но такой смазанный финал нас с Наташей совершенно не тревожил. Не знаю, что творилось в ее голове, но лично я испытывал гордость пополам с легкой усталостью. Все-таки сцена — это удивительный в своем роде наркотик. Даже для себя не могу сформулировать, что именно в этом всем фиглярстве меня цепляет. Казалось бы, я никакая не суперзвезда, не пытаюсь кому-то что-то доказать, но каждый раз, когда все заканчивается, я чувствую… это. Ту самую смесь гордости и усталости, которые к тому же незаметно дергают за ниточки, уже начиная подзуживать и нашептывать про следующий раз. Когда можно будет сделать еще вот так. И вот эдак! А еще попробовать… А еще… А еще…
Хех.
Я, Владимир Корнеев, проживший полсотни лет и повидавший некоторого дерьма, в меру циничный и рассудительный, веду вечеринки в бывшем овощехранилище и ловлю от этого смутный, но вполне ощутимый кайф. Скажи я это сам себе полгода назад, точно решил бы, что с глузду съехал. Подумав этими словами я чуть не заржал. Прямо сам себе мем про старого деда с клюкой. Скоро начну клеймить всех наркоманами и проститутками. Или это только бабкам так делать положено?
— Ты чего? — толкнул меня в бок Бельфегор. — Все нормально?
— Более чем, — заверил я.
— У тебя просто такое лицо стало странное, — рыжий клавишник посмотрел на меня с тревогой. — Знаешь, у меня иногда возникает такое чувство, будто… Ай, ладно, не бери в голову! Почудилось что-то. Как во сне бывает, когда рядом вроде бы кто-то знакомый, но на самом деле нет.
— Это ты снова про эту кассету? — типа легкомысленно спросил я. Знал бы Борис-Бельфегор, насколько он чертовски близок к истине. Я вообще удивляюсь, как близких людей Вовы-Велиала не плющит постоянно от этого самого чувства, что под личиной хорошо знакомого парня вдруг оказался совсем другой человек. Даже пытался представить, как бы я сам себя повел, если бы кто-то рядом вдруг…
А что именно, кстати «вдруг»? Пошел в качалку? Так это каждый, кто идёт в качалку делает «вдруг», не подозревать же всех, кто начал новую жизнь с понедельника, в том, что на самом деле они пришельцы из другого времени, другой планеты или ещё хрен знает откуда? Хотя, пожалуй, мне повезло, наверное. Я оказался в голове подростка. А для подростка никакое поведение не может быть внезапным. Заселился бы в пенсионера с дежурным набором шуток и поучительных историй, изменения были бы куда более заметными. Да и то… Люди, на самом деле, не особо внимательны. И если специально не приглядываются, то всякие тревожащие мелочи легко могут и проигнорировать.Тот же Иван меня раскусил, но он во-первых знал, что такая ситуация возможна, а во-вторых я сам же первый завел с ним разговор. И что именно он
