– Я сломаю тебе руку! – процедил он угрожающе сквозь зубы. Легко приподняв старика под мышки, он потащил его в квартиру, которую временно занимал. – Если будешь себя хорошо вести, водки налью. А не то по зубам схлопочешь. Понял?
Старик что-то мямлил, наверное, насчет зубов, потому что лет тридцать жил со вставными и на ночь клал их в стакан с водой.
Затащив старика в кухню, Пьянков посадил его на стул и привязал веревкой к спинке.
– Не мычи, старик!
Старик довел его до ручки. Пьянков достал бутылку водки, свернул пробку и, сунув горлышко старику в рот, влил в него целых полбутылки.
Отдышавшись, старик начал лопотать про войну, сравнивая нынешнее поколение людей с клопами, которые только и делают, что прячутся в щелях. Пьянков так и не понял, на что намекал старик.
В конце концов бормотание старика ему надоело, и Пьянков влил оставшиеся полбутылки тому в рот.
Старика развезло так, что уже ничего невозможно было понять из его болтовни.
– Подожди ты, старый! А то я что-нибудь из-за тебя забуду, – сказал ему Пьянков, наспех складывая вещи в дорожную сумку. Когда с вещами было покончено, он достал из-за шкафа коробку, которую купил у цыгана на Черкизовском рынке. – Скорее всего менты придут сюда сегодняшней ночью. Сонин засек мой номер. Его шныри быстренько отыщут машину во дворе. Ну и пусть. Будет для них для всех подарок. Жаль, с Сониным попрощаться не удалось.
В коробке лежала взрывчатка. Покупая ее, Пьянков знал, что она пригодится. Так и случилось. «Всех ментов уложу. Потом в обгоревшей квартире найдут труп этого старика, и менты решат, что я погиб. Погиб вместе с сыщиком Сониным». Пьянков рассмеялся, представив все это, и похлопал старика по плечу.
– Старик, ты слышал такое выражение: жизнь – театр, а люди в нем – актеры? Скоро ты сыграешь свою лучшую роль, артист.
Опьяневший старик послал Пьянкова матом.
– Фу, как грубо. Свинья ты, а не артист. За грубость будешь наказан. – Он осторожно из-за занавески выглянул в окно и увидел милиционера. Сержант с автоматом в руке осматривал его машину, сверяя номерной знак с записью в своем блокноте. Потом уставился на светящееся окно.
Пьянков нарочно посадил старика у окна. «Пусть думают, что это я. Все равно снизу не разглядят как следует. Надо подождать. Выйди я сейчас, и этот автоматчик меня уложил бы как особо опасного. Терпение мне опять помогло, оно еще никогда не подводило. Скоро, поди, и Сонин пожалует. Он настырный. Обязательно приедет».
Сержант все еще смотрел на окно, и Пьянков заторопился. Он включил все четыре комфорки газовой плиты, коробку с амоналовыми шашками и гранатой уложил в духовку, склеив скотчем. Взял приготовленный заранее тонкий шелковый шнур и один его конец привязал к кольцу гранаты, а другой держал в руке.
– Прощай, старик! – осмотрев все, сказал он старику. Но тот не расслышал, сидел и матерился на чем свет стоит.
Закинув на плечо дорожную сумку, Пьянков вышел на площадку и конец шнура привязал к дверной ручке, прикрыв осторожно за собой дверь. Теперь, если ее резко рвануть, шнур натянется и вырвет кольцо из гранаты. А дальше все получится так, как задумано. И следов его не останется тут.
Стоя на площадке четвертого этажа, он услышал, как к подъезду подкатила машина и строгий голос отдает команды подчиненным.
– Ну вот и менты пожаловали, – усмехнулся он. Без излишней суеты взобрался по отвесной металлической лестнице на чердак и закрыл за собой люк. Освещая себе дорогу карманным фонариком, он прошел по чердаку до третьего подъезда и стал ждать. Взрыв будет не настолько сильным, чтобы достать его здесь. И потом, когда заспанные люди побегут на улицу, он тоже выйдет, смешается с толпой. В общей панике никто из милиционеров не обратит на него внимания.
Сонин с людьми из группы захвата, одетыми в бронежилеты, поднимался по лестнице.
На третьем этаже из одной квартиры на лестничную площадку выползла маленькая старушка, вся перемазанная кровью. На ее голове была глубокая рана.
Увидев милиционеров, старуха заплакала, протягивая к ним руки. Двое сотрудников подняли ее, как пушинку, и поставили на ноги.
– Кто это вас так? – спросил Сонин.
Старуха едва могла говорить. Голос ее был таким слабым, что Сонину пришлось наклониться и подставить ухо.
– Жилец мой. Он меня избил. Деда куда-то подевал. Тот был в спальне, а теперь нету.
Сонин поспешил успокоить старуху:
– Не волнуйтесь. Сейчас вам окажут помощь. И мы отыщем вашего деда. А скажите, эта машина во дворе, она случайно не вашего квартиранта? – спросил капитан.
– Его, – ответила старуха, хватаясь руками за перила. Ноги у нее подкашивались.
– Значит, он живет в квартире над вами?
– Пустила как человека. А он вот хулиганить начал.
– Понятно. Лейтенант Егоров, отведите женщину в квартиру, а мы поднимемся на четвертый этаж, – распорядился Сонин.
Когда подошли, он постучал в дверь. В квартире слышалась какая-то возня, приглушенный говор.
– Небось пьянствует со стариком. Надо дверь вышибать, – предложил лейтенант Ивушкин. Он был высокого роста, весом под сто килограммов. Ивушкин смотрел на дверь, как на игрушку. – А, капитан? Все равно сам не откроет.
– Придется, – согласился Сонин и отошел от двери в сторону, чтобы не мешать. – Давай, лейтенант, – приказал он Ивушкину.
Здоровенный Ивушкин приготовил автомат, отошел на три шага назад, а потом резко прыгнул вперед и со всей своей богатырской силы ударил ногой в дверь так, что выбил ее вместе с коробкой в прихожую…
Все остальное произошло быстро. Капитан Сонин еще стоял на площадке, когда группа захвата в полном составе влетела в квартиру.
Сонин увидел вдруг яркую вспышку, от которой зажмурился, и услышал оглушительный взрыв. Показалось, будто кто-то камнем ударил по стеклам и они разлетелись на множество мелких, острых осколков, пронзающих тело. Капитан открыл глаза, но ничего не увидел. Вокруг была темнота, и в этой темноте кто-то стонал. И голос был такой знакомый. Он прислушался и только теперь понял, что стонал он сам.
Пожарники усердно заливали квартиры первого подъезда струями воды. Слышались крик, ругань, стоны.
Вовремя приехавшая бригада спасателей эвакуировала из подъезда раненых. Некоторых выносили на носилках.
Пьянков вместе с жильцами последнего, третьего подъезда выбежал на улицу.
Возле его машины никого из милиционеров не было. Двое сержантов помогали вытаскивать из-под обломков раненых. Какая-то женщина рядом выла, как собака, предвещающая смерть.
Раненых укладывали прямо на тротуар, и приехавшие медики тут же оказывали им помощь.
Вдруг Пьянков увидел Сонина. Тот лежал с изуродованным лицом, весь в крови. Молоденькая девчушка в белом халате крутилась возле него со шприцем, наполненным какой-то дрянью.
