С корзинкой в руках, в одном только легком плаще поверх теплого шерстяного платья.
Да, я пошла туда по просьбе мэра. Но мысль о споре с Эваном тотчас же возродилась, тотчас же зажгла мой разум, вернулась, и уже не отпускала меня.
Я шла искать грибы не только для мэра. Но еще и для того, чтобы попробовать предложить их королю. Я, безумная, шла и знала — я иду, чтоб завершить спор. Исполнить мое обещание Эвану. Доказать ему!..
Шла и знала, что уже ничто не сможет меня остановить. Никакие доводы разума.
На что я надеялась? Наверное, отыскать огромный, самый лучший и свежий, королевский трюфель.
Чтобы… что?
Вот тут мои мысли прекращали свой бойкий бег.
Потому что вдруг до меня дошло, что я дала инквизитору невыполнимое в принципе обещание.
Трюфели грибы нежные. Пять дней — и гриб бесповоротно испорчен. Да что там пять, король и через пару дней не станет его есть! А до столицы путь неблизкий. Дней шесть, наверное?
«А как же тогда иноземец поставлял свои грибы в столицу? — изумленно подумала я. Эта мысль меня так поразила, что я едва не встала столбом посреди дороги. — Или он не поставлял? Картофелем торговал? Но тогда откуда у него деньги? Он был богат, хоть и не кичился своим богатством. За пару серебряных, выторгованных за картофель, его б не убили. Да и не выгодно это — продавать один только картофель. Его можно было б местным продать, но он этого не делал. Значит, не нужно ему это было. Он в столицу предпочитал кататься. Но как, черт его дери, он это делал, как сохранял грибы свежими?!»
Мысли так одолели меня, что я не заметила, как меня настигла повозка, и старый Ганс приветливо улыбнулся, глянув с облучка на меня.
— Доброе утро, Мари, — поздоровался он, приподняв шляпу. — Чуть свет, а ты уж на ногах?
— Да, — ответила я растерянно, проведя по лицу ладонью, словно стараясь стереть мечущиеся в беспорядке мысли. — Мне нужно в лес…
— Что-то потеряла там? — участливо спросил Ганс.
— Нет, нет, — ответила я. И тут же спохватилась.
Меня словно что-то ужалило прямо в сердце.
Этого человека я знаю-то несколько дней, ну, может, чуть больше месяца, и то лишь его имя и род занятий.
Я привыкла, что он добр ко мне, но каковы настоящие его намерения? И так ли он добр и благороден, как кажется? Кто знает.
А мое смятение может показаться ему странным. Он может заподозрить что-нибудь, например, что иду я искать колдовские вещицы погибшего иноземца, или деньги его. Или вообще захочет меня ограбить!
— Мне нужен гриб, хороший гриб, может, получится продать его мэру подороже. Побежала чуть свет, а нож-то и забыла! Как копать?
— Так я тебе свой одолжу, — миролюбиво произнес Ганс. — Давай залазь в повозку, и поехали!
Глянув в его улыбчиво лицо, я немного успокоилась и шустро влезла к нему, подобрала полы плаща. Но все равно по спине моей пробегал холодок; слова инквизитора горьким ядом всплыли в памяти и отравили всякую мысль, каждое мое чувство.
«Где теперь все те люди, которым ты делала добро? Они все предали тебя!» — звучал в моих ушах его голос.
Как защитное заклятье. Как оберег.
Впрочем, могло так и оказаться. Инквизитор мог привязать ко мне свою защитную магию, чтоб она незримо меня хранила.
Ах, надо быть осторожнее и умнее!
Это глупышка Мари могла доверять людям, но не я. Мари уже поплатилась за свою доверчивость; нужно же чему-то научиться на ее ошибках! Тем более, на таких горьких и страшных…
Кто он, этот Ганс? Почему участлив ко мне? Почему спрашивает? Его какое дело? Чего сует нос не в свое дело?
Может, он просто любопытный болтун. Может, спрашивает, чтоб просто поговорить в дороге. Без дурных мыслей.
Но и в этом случае лишнего болтать мне нельзя.
Он сам зла не сделает, так разболтает за кружкой пива другим о моем достатке. А другие вполне могут захотеть поискать у меня в карманах.
Да-а, определенно, общение с инквизитором наложило на меня отпечаток…
— Так, стало быть, ты сумела клубни заморские распознать, и какие-то чудо грибы? — спросил Ганс весело, как только мы продолжили путь.
— Я же стряпуха, — уклончиво ответила я. — Кто, как не я, должен знать, что годится в пищу, а что нет?
Ганс недоверчиво покачал головой.
— Но как вообще ты поняла, что они растут там? Неужто иноземец рассказал? Ты знала его?
Я устало потерла виски.
— Ах, не говори глупостей! Знала… откуда ж мне знать его? Его убили, когда я совсем девчонкой была. Стал бы он рассказывать мне, соплячке, свои тайны! Проклятая бедность… Это теперь, когда заплатила за землю лендлорду, я могу признаться. Мы ведь с Бибби от голода пошли воровать хворост и грибы. Да, сюда, в проклятое место. Вот такое отчаяние нас настигло. И то, что эти клубни мы нашли, это удача, редкое везение.
— Да?
— Свиненыш, лесной кабанчик, — нехотя ответила я, — копал землю. Я и увидела эти клубни. Я в таком отчаянии была, что была рада доесть и за этой свиньей! Ну, стала копать клубни, и нашла грибы.
— Повезло, — философски заметил Ганс, погоня лошадку.
— Небо сжалилось надо мной, — глухо ответила я. — За все мои страдания.
Ганс покосился на меня.
— Слышала, — вдруг спросил он, — Грегори твой из-под стражи сбежал.
— Да ты что! — испуганно вскричала я.
— Да-да. Так что ты гуляй осторожнее теперь, — серьезно произнес Ганс. — Говорят, он отдал страже все, что у него было, чтоб они позволили ему улизнуть. А может, врут. Да только сбежал он правда. Голодный, побитый, опозоренный, он
