все расскажу, и… В общем, ни к черту получилась репетиция, так что сказал, как оно есть, и продолжаю говорить всякую ерунду. Потому что… Евушка, если ты меня не остановишь, я так и буду молоть языком, потому что боюсь остановиться и услышать то, что ты мне скажешь…
— Ты снимаешь порно… — задумчиво проговорила Ева, глядя в потолок и подперев подбородок кулаками.
— Милая, на самом деле я бы предпочел называть это фильмами для взрослых, конечно, — виноватым тоном снова заговорил Леонид Карлович. — Но…
— Нет-нет, подожди, — перебила его Ева, продолжая смотреть в никуда. — Я должна привыкнуть к этой мысли. Здравствуйте, мой отец снимает порно. Добрый день, мой папа — известный в Новокиневске порнорежиссер. Привет, мой папа снимает порнофильмы, а что вы скажете о своих родителях?
Выражение лица Евы менялось, она корчила рожицы, как будто подражала каким-то героям мультфильном. Я помалкивал, глядя на нее. Непонятно пока было, насколько шокирующей оказалась эта новость. Ева была кем угодно, но не ханжой. И вопрос, как я понимаю, был не столько в самом каминг-ауте Леонида Карловича, сколько… во всем остальном. Как часто бывает с подобными признаниями, претензия той стороны, на которой вывалили всю правду, звучит обычно «И как ты смел так долго меня обманывать?». И если это вдруг прозвучит, то меня непременно этой волной зацепит.
— Евушка, — Леонид Карлович побледнел. — Я очень перед тобой виноват, надо было как-то не так все сказать, но такой вот я дурак, не смог подобрать слова, да и вообще свалился со своей правдой… Вы только с дороги, а тут я тебя нахлобучил. Наверное, я пойду… Когда ты будешь готова со мной поговорить, то позвони сама, ладно?
Отец Евы суетливо вскочил, схватил чашку с недопитым чаем, двинулся к раковине, посреди кухни замер и начал озираться с выражением «что я вообще тут делаю?!»
Ева некоторое время сидела неподвижно, как изваяние. И смотрела в пустоту. Я, ни к селу, ни к городу, подумал, что моей девушке надо играть в покер. Хрен что определишь по лицу. Уж на что я человек, отягощенный немалым жизненным опытом, связанным, в частности, с умением считывать с лиц эмоции в первые же секунды, не мог понять, злится она или нет.
— Пап, сядь на место, — Ева кивнула подбородком обратно за стол. Сказала вроде мягко, без металла в голосе. — Просто посиди. Мне нужно переварить то, что ты рассказал.
Леонид Карлович вернулся за стол. Отпил из чашки остывший чай, вытащил из кармана жилета платок, вытер взмокший лоб. Потом снял очки и принялся их протирать. А Ева все молчала, не глядя ни на меня, ни на отца. Взгляд ее блуждал между потолком и темным окном. «Надо шторы задернуть что ли», — подумал я.
— И Степа у тебя снимается, да? — спросила Ева. — И остальные вот те парни? Блин, а я-то ломала голову, что за зарплаты у вас на заводе, что можно дубленку в подарок маме купить…
Леонид Карлович побледнел еще больше.
— Евушка, ты, главное, на Володю не сердись, — забормотал он. — Я ему знаешь как пригрозил, чтобы он помалкивал? И ты не представляешь, как ему, должно быть, было трудно…
Хм, а ведь похоже, я знаю свою девушку лучше, чем ее отец. Она продолжала держать покер-фейс, но в глазах уже заплясали веселые искорки. Она не злится. Точно не злится. Ошарашена, это точно. Но сложный мыслительный паззл в ее голове уже сложился в цельную картинку. И картинка эта была в нашу с ее отцом пользу. Я напряг лицо, чтобы раньше времени не разулыбаться.
Ева держала паузу, слушая, как отец продолжает многословно оправдываться, губы ее слегка подрагивали. Но это явно не от того, что она пытается не разрыдаться. На очередном «прости, Евушка» она не выдержала, хрюкнула и уткнулась лицом в ладони.
— Милая, только не плачь, — Леонид Карлович торопливо вскочил и заметался на месте. — Хочешь, я тебе куплю путевку в Сочи летом, ты же хотела? Я… Я….
И тут Ева убрала руки от лица и рассмеялась. Посмотрела на отца, потом на меня.
— Ну вы, блин, даете, — она покачала головой. — Конспираторы…
— Ох… — Леонид Карлович схватился за грудь и тяжело опустился обратно на табуретку. Нашарил рукой на столе платок, снова протер им все лицо. — Евушка, ты… Ты на меня не злишься?
— Злюсь, — Ева скорчила серьезное лицо и вздернула подбородок. — Еще как злюсь. И на тебя, Вова, тоже. И теперь вам придется очень постараться, чтобы заслужить мое прощение…
— Да что угодно, милая! — отец Евы попытался нацепить на нос очки, но промазал мимо лица. — Вот буквально все, что в моих силах…
— Я бы на вашем месте не спешил с такими обещаниями, — хмыкнул я. — У Евы богатая фантазия.
— Недостаточно, — помотала головой Ева. — Но я с Наташей посоветуюсь…
«Я тебя люблю», — подумал я. Совершенно серьезно и честно. Без соплей и сентиментальной романтики. Случайным образом мне достался настоящий бриллиант, я выбил у судьбы джек-пот, по-другому не скажешь.
— Насчет Сочи — это очень заманчивая идея, между прочим, — мечтательно проговорила Ева. Но потом ее лицо вдруг стало серьезным. Она обняла отца, который все еще топтался посреди кухни. — Пап, ты даже не представляешь… Порно, блин. Да это же такая… Такое… Это даже в чем-то стильно. Я очень-очень рада, что ты мне рассказал, вот. Я понимала, что что-то не так, что ты что-то от меня скрываешь. И думала, что… Ой, да всякое! Думала, может ты с бандитами связался или еще что похуже. А это… уф…
— Да какой из меня бандит, Евушка? — осторожно погладив дочь по спине, сказал Леонид Карлович.
— Получается что… — Ева отстранилась, вернулась на табуретку и снова уперла кулаки в подбородок. — А вот скажи… Да блин, нет!
Ева прыснула и спрятала лицо в ладони.
— Нет, ну это вообще невозможно, — сквозь смех проговорила она. Щеки ее порозовели. — У меня теперь куча вопросов, но как прилежная дочь я стесняюсь задавать их отцу. Потому что, ну… Это как-то… Неприлично…
Ева снова засмеялась, теперь уже скорее нервно. И еще больше покраснела.
— Евушка… — сказал Леонид Карлович и тоже сел за стол. — Ты же правда
