Книга Приданое для Царевны-лягушки - Нина Васина

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86

Илиса ступила на отполированную площадку и попробовала ее подошвами туфелек, скользя. Тогда Платон тоже прошелся по диагонали, выделывая на потеху публике выкрутасы ногами.

– Сойдет, – сказал он. – Чем полировали?

– Спинами и бо́шками! – крикнул кто-то из зрителей. – Мы брейкуем на ней. Если бы не Квака, черта два ты бы топтался тут лаковыми копытами с каблуками!

– Я не собираюсь топтаться, – Платон остановился, набычившись. – Я твистовать буду. Где музыка?

– «Нау» пойдет? – крикнули издалека.

– Пойдет, – на всякий случай согласился Платон, не представляя, что такое «Нау».

Грянула музыка. От неожиданности Платон в первый момент слегка присел – настолько громко это было. Ударные грохотали так, что, казалось, крыша содрогается. Первые две строчки он не расслышал – отмечал про себя ритм. Потом различил слова и хмыкнул «...будем отрываться и гулять, но только не тащи опять меня в кровать!..». Ноги заскользили легко и привычно. Круг расступился, пропуская невесту в пышном платье. Платон смотрел только на ее туфельки, поражаясь их миниатюрности. Когда грянул припев, они уже танцевали рядом, строго выдерживая расстояние между его левым ботинком, едва касающимся носком покрытия, и ее юркой правой туфелькой.

«Как будто е-эй, е-эй, е-эй, хали-гали! Как будто е-эй, е-эй, е-эй – русский шейк!»

– Во дает толстяк! – кто-то из зрителей громко оценил его легкость и изящество.

Кое-кто не выдержал установленного Платоном чуть замедленного для твиста ритма и выскочил на площадку, дергаясь. Их тут же утащили. Илиса нашла ладошкой руку Платона и вцепилась в нее – ей приходилось напрягаться, чтобы поспевать за ним и сохранять дистанцию. Она была не слишком виртуозна, хоть и старалась изо всех сил. Черт возьми, Платон уже танцевал с одной неумехой твист. Давно. Очень давно. В своей спальне. Под пластинку «Черный кот». Сейчас он сделал то же, что и тогда: чтобы не потерять ритм – поднял партнершу левой рукой и прижал к себе, посадив на бедро.

«А ну-ка жги, давай, валяй, шуруй со мной! Как люблю я этот утренний забой!»

Илиса обхватила его ногами и, чтобы получше держаться, зажала в кулачки фрак на груди и на спине.

«Как будто е-эй, е-эй, е-эй, хали-гали!..» – сканировали окружающие. – Жги, динозавр!

Платон увидел в размазанном безличье толпы несколько знакомых лиц и осторожно улыбнулся им, вспоминая. Веня застыл истуканом – почему-то грустный. Федор с открытым ртом смотрел восхищенно, но с недоверием, косясь по сторонам, чтобы удостовериться – все видят, все в отрубе. Аврора не смотрела. Она стояла далеко, у края крыши, там, где сидел за пультом невидимый Платону ди-джей, и ловила ветер лицом, подняв его к небу.

Гимнаст плакал. Платон увидел это и в отчаянии прижал к себе рукой девочку так сильно, что она пискнула и стукнула его туфельками – в спину и в живот. Ему все еще легко и невесомо было держать на себе и ее, и черное небо над крышей, еще фантастически скользили ноги, но уже все вспомнилось – колба, подушки на теплом полу. Он остановился.

– Мне обещали перепелиные яйца. Есть хочу!

И отпустил Илису, расставив руки в стороны. Повисев на нем, она сползла вниз, как по стволу большого дерева.

Толпа разочарованно взревела.

Выскочили две девчонки – высокие, крепкие, как породистые лошадки, все в коже и с банданами на головах.

– На бис!

И – заново: «Пой со мной, играй, танцуй со мной!»

Смешно было видеть тупорылые тяжелые ботинки рядом с лаковыми носками своих туфель. Платон уже целенаправленно обходил площадку по кругу, давая девушкам порезвиться – они то и дело переходили на телодвижения незнакомого ему танца, потом притягивались глазами к его ногам, возвращались на твист, оставляя на отполированном дереве черные полосы.

«Здесь горит звездою русский рок, круглый и простой, как колобок!»

Платон смотрел на Гимнаста. Тот уже не плакал. Страдал глазами, полными боли и страха, как животное на бойне.

– Чего ты боишься, Гимнаст? – крикнул Платон, останавливаясь.

Гимнаст только махнул рукой и ушел бояться в тень.

– Вы все против меня, да? – огляделся Платон. – Все знаете, а мне не говорите, да? Откуда у тебя мое кольцо? – вцепился он в руку Федора, стараясь развернуть его ладонь удобнее и рассмотреть хорошенько.

– Гимнаст дал! – выдернул Федор руку. – Тони, тебе поесть надо, а то на людей уже бросаешься.

– Надо, надо поесть, – бормотал Платон, спускаясь вниз.

И обнаружив там, в ярко освещенной зале, длинный стол, уставленный едой, он сел в середине и съел: шестнадцать жареных окорочков, сорок три перепелиных яйца и запеченную горбушу, которую обложили этими яйцами, при этом выпил два графина сока – по два литра каждый, на три теплые лепешки опрокинул по тарелке с мясной нарезкой и заел это десятком помидоров, после чего подвинул к себе блюдо с поросенком и не отодвигал, пока от него не осталась голова с апельсином в разинутом рту, подумав, съел у головы уши и щечки, запил это бутылкой белого вина, закусывая каждый второй глоток ломтиком сыра, осмотрелся и поинтересовался у притихшей застольной компании:

– А горячее будет?

Когда они добрались домой, наступил рассвет. Платон Матвеевич в самом благодушном расположении духа – сытый, Аврора, грустная и слегка испуганная, Вениамин, наигранно веселый, Федор, настроенный самым решительным образом срочно начать уж если не брачную ночь, то хотя бы брачное утро, Илиса, беспрестанно зевающая, и Гимнаст, то и дело пытающийся завести какую-то назидательную беседу в помощь молодоженам, шумно ввалились в подъезд. У дверей квартиры, перекрыв площадку, стояло пианино. На нем, скорчившись, лежал измученного вида мужичонка. Илиса ахнула, прижав ладошки к щекам.

Мужичок слез и потребовал подписать бумагу о доставке. Платон начал было выяснять, что за пианино, но Илиса категорично потребовала побыстрее заплатить сколько нужно за доставку и за ожидание. Нужно оказалось столько, что Платон повнимательней рассмотрел инструмент, надеясь найти в нем признаки старинного благородства, и вдруг обнаружил, что крышка, закрывающая клавиши, заперта на висячий замок. Тогда он попытался поднять крышку над струнной частью – на ней валялся грузчик, – но не смог.

– Не трогать! – крикнула Илиса и топнула ножкой. – Не трогать мой инструмент! Никогда и никому!

Пока Платон, опешив от такой наглости, подбирал выражения поприличней, чтобы объяснить, кто в доме хозяин, Вениамин и Федор прикидывали, как затащить пианино в квартиру. Вероятно, они не первый раз имели дело с этим инструментом, потому что уже через минуту пианино было завалено набок, ножки откручены, и вот уже это обезноженное нечто с висячим замком на клавишах вносится братьями в распахнутую Авророй дверь. По дороге к гостиной была задета притолока, и пианино отозвалось на содрогание утробным многострунным вздохом, и Платон с облегчением подумал, что какие-то музыкальные внутренности там все же имеются.

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86