надо.
– Но почему?
– Что ты заладил, почему да почему. Важно не спугнуть его. У вас нет людей, способных профессионально организовать слежку. Поэтому вы, как говорят русские, наломаете дров. Разумовский давно уже у нас в разработке.
– А Шнайдера-Рауша?
– Отпусти, пусть живет.
– Что, и этого отпустить? А если он и есть тот самый негодяй, который помог русскому пленному улететь?
– Да плевать на это! Расстрелять его мы всегда успеем.
Вальц понемногу успокоился. Разноса не последовало. О том, что Разумовский и Шнайдер-Рауш – советские агенты, разговор не шел.
«Что ж, пусть это останется моим подозрением, личной тайной. Я еще успею их поймать на чем-нибудь существенном. Тогда Брайтнер сядет в лужу», – подумал Вальц.
Словно прочитав мысли собеседника, Брайтнер спросил:
– Где проживает Разумовский?
– В местной гостинице. Кстати, он в это время обычно совершает вечернюю прогулку.
– Вы и это знаете?
– Работаем.
Брайтнер покинул кабинет.
Вальц следил за ним из окна. Он видел, как группенфюрер вышел из здания, бодро сел за руль большого «Мерседеса» и дал газу.
Вальц задумался. Обычно сотрудника СД такого уровня сопровождает еще одна машина, а в особых случаях – мотоциклисты. А тут он один, в штатском, да еще за рулем. Что бы это могло значить?
Юрий Арнольдович Разумовский обожал вечерние прогулки. Эта любовь брала начало с далеких молодых лет, когда у Разумовских было небольшое имение в Саратовской губернии, неподалеку от которого протекала величественная Волга. В Лейпциге, Пльзене, Вене, где довелось ему работать во время войны, прогулки перечеркивались воем сирен и грохотом машин по брусчатке. А в этом городишке под названием Быстрица вечером тихо, и в небольшом скверике у гостиницы можно гулять спокойно.
Одна тысяча девятьсот сорок пятый год, конец февраля. А в октябре ему, потомственному русскому дворянину, стукнет пятьдесят. Жизнь почти что прожита, но нет ни дома, ни семьи. Есть, правда, маленькая съемная квартира в Праге, но он давно уже там не был.
То ли дело Николай Званцев, его друг по Великой войне. Тоже эмигрант, но у него собственный дом, жена, дочь и сын. Да еще один в России.
Разумовский вспомнил, как осенью тридцать пятого года, работая в чехословацком посольстве в Москве, он разыскал бывшую жену Николая, передав ей от него поклон, тайком видел Игоря. Но продолжать отношения с ними Юрий Арнольдович не решился. Трудное и опасное время было для России, находившейся под властью большевиков.
Стемнело. Разумовский неторопливо шел, вдыхал пьянящий воздух, исходящий с гор. Где-то рядом шумела река. Никаких разрывов, воя сирен и стрельбы.
Впрочем, не исключено, что он чего-то не знал. Может, русская армия уже вошла в Берлин и война закончена?
Сзади послышались шаги. Разумовский обернулся. Перед ним стоял высокий человек в длинном плаще и шляпе. Лица его не было видно.
– Господин Разумовский, могу я на несколько минут нарушить ваше одиночество? – осведомился он.
Юрий Арнольдович смерил этого человека взглядом и ответил:
– Не возражаю. Только неплохо было бы представиться.
– Непременно. Меня зовут Шульц.
– Очень приятно. Чем же, господин Шульц, вас привлекла моя столь скромная персона?
– Насчет скромности вы зря. Вы, русские, говорите, что она украшает человека.
– Вы попрекаете меня тем, что я русский?
– Что вы. Для меня важно только одно: вы большевик или нет.
– К каким же русским людям вы меня относите?
– Разумеется, к тем, которые борются с большевизмом, – ответил Шульц, он же Брайтнер, достал портсигар и предложил: – Угощайтесь.
– Спасибо, не откажусь. – Разумовский взял сигарету, прикурил, затянулся и похвалил: – Отличный табак!
– Египетские.
Пару минут они молча курили, потом Разумовский сказал:
– Простите, господин Шульц, но вы ведь представились мне не до конца.
– Что вы имеете в виду?
– Ваша фамилия мне ни о чем не говорит. Я хотел бы знать, где вы служите, чем занимаетесь.
Брайтнер сделал глубокую затяжку и проговорил:
– Логично. Я ожидал от вас этого вопроса и могу сказать только одно: я не последний человек в службе безопасности.
Разумовский готов был услышать что-либо подобное, насторожился и тихо спросил:
– Что вас интересует?
– Я ищу контакты с вашим руководством.
– Я служу в фирме «Ауэргезельшафт», являюсь начальником отдела фирмы. Кстати, всем властям на местах предписано оказывать мне помощь. – Разумовский достал и протянул Брайтнеру документ за подписью министра вооружений Шпеера, но Брайтнер даже не удосужился взглянуть на него.
Он лишь усмехнулся и заявил:
– Бросьте, мы с вами не дети.
– Простите, не понял.
Брайтнер притушил окурок и сказал:
– Фирмы «Ауэргезельшафт» уже не существует. Но не об этом речь. Вы еще не забыли третье ноября прошлого года?
– Третье ноября? А что случилось в этот день?
– Господин Разумовский, как же вы могли забыть? В этот день вы были в Цюрихе и поздно ночью посетили один особняк. Вот с теми людьми, которые вас там принимали, я и желаю познакомиться, готов, в случае согласия, предоставить свои услуги. Надеюсь, вы меня понимаете?
Юрий Арнольдович Разумовский почувствовал нервную дрожь. Он разоблачен!
– Как видите, наша служба работает неплохо, – заявил Брайтнер и добавил словно в насмешку: – Кстати, шофер грузовика Гюнтер помнит вас и готов подарить вам щенка лучшей немецкой породы.
Разумовский все молчал, никак не мог прийти в себя. Юлить, изображать возмущение, непонимание было бесполезно.
– Что вы от меня хотите? – спросил он.
– Только одного. Я хочу, чтобы вы связались со своим руководством и сообщили ему о моем желании сотрудничать. Трех дней вам хватит?
– Лучше пять.
– Пусть будет так. Тогда через пять дней встретимся в это же время и в этом же месте. Предостерегаю, не вздумайте меня шантажировать. Никто в рейхе вам не поверит.
Разумовский усмехнулся и произнес:
– Как я могу вас шантажировать, если не знаю вашего настоящего имени?
Теперь едва заметная улыбка появилась на лице Брайтнера-Шульца.
– Полностью с вами согласен.
Несмотря на темноту, Разумовский продолжал изучать своего собеседника. Ему казалось, что человек, назвавшийся Шульцем, готовит напоследок еще один очень важный вопрос. Так и случилось.
– Скажите, у вас данные по урановой руде на какой период?
– На ноябрь прошлого года.
– До встречи через пять дней, – заявил Брайтнер-Шульц и собрался уходить.
– Подождите, – остановил его Разумовский. – Господин Шульц, у меня к вам просьба.
– Слушаю.
– Гестапо арестовало моего сотрудника. Его зовут Петр Шнайдер. Я бы хотел, чтобы его освободили.
Брайтнер-Шульц раздумывал недолго.
– Можете в этом не сомневаться. Завтра утром он выйдет на свободу.
В углу комнаты горел торшер, на стены и потолок ложились причудливые тени. От камина веяло теплом. Сначала они сидели втроем: он, Милена и Томаш. Но вскоре Томаш, не
