— Как это идти? — искренне удивилась девушка. — А подбросить? Лев же обещал!
— Деточка, подбросить тебя мы можем только до ближайшего отделения милиции! — улыбнулся Левушка. — Поедем?
Маришка моментально испарилась, забыв попрощаться.
— Да, видимо, девушка не только честная, но еще и вежливая, — вздохнула Люська. — Ну, что, командир, поехали домой или как?
— Домой, чего уж там... — грустно вздохнула я.
Дома нас ожидал неприятный сюрприз. Оживленно переговариваясь, мы ввалились в Люськину конспиративную квартиру, прихватив по дороге в супермаркете бутылку дорогого красного вина. Мы намеревались отметить благополучное завершение нашей экспедиции. Радостное настроение вмиг улетучилось, едва я шагнула в комнату. Там сидели Ромка, Венька, Люськин Саня и, что самое неприятное, Вовка.
Мой Алексеев хмурился и играл желваками, что всегда означало у него крайнюю степень возбуждения. Веник, хитро прищурившись, бросал в мою сторону многозначительные взгляды, обещавшие некоторую моральную поддержку. Люськин Саня, кажется, совершенно не понимал, в чем дело, и потому выглядел растерянным и даже жалким. Хуже всех дело обстояло с Ульяновым. Смотрел он на нас так, как его знаменитый тезка в свое время на буржуазию, готовясь решительно уничтожить ее как класс.
Чтобы не портить себе настроение, я принялась внимательно изучать узор на Люськином паркете. Подруга слегка ткнула меня локтем, намекнув, что самые худшие ее предположения уже сбываются и Вовка сидит здесь не просто так. После этого она тоже уставилась в пол. За нашими широкими спинами стоял Левка и угрожающе урчал своим животом.
Немая сцена, славно описанная классиком русской литературы еще в позапрошлом веке, длилась довольно долго. В конце концов мне это надоело, и я, собрав остатки воли в кулак, робко спросила:
— Мужики, пить будете?
Саня радостно кивнул и оглянулся, ища поддержки у своих приятелей. Однако те соглашаться не спешили. Люськин муж как-то поник и затих в своем углу. Слово взял Вовка. Он хватил кулаком по журнальному столику и вежливо поинтересовался:
— Так... мать... в... это... ну... мать... Где вы шлялись?!
Все-таки права народная мудрость, утверждая, что русский человек матом не ругается, он им разговаривает. И что характерно, все друг друга понимают! Мне, к примеру, сразу стало ясно: мужики пить отказываются, очень хотят знать, где мы провели сегодняшний день и сколько добрых дел совершили. Ответить на поставленный вопрос решила Люська. Она открыла рот и выдала такое, что даже видавшие виды и слыхавшие многое ребята покраснели и опустили очи долу. Мои же уши вообще свернулись в ножку от бледной поганки. В переложении на литературный язык это звучало примерно так:
— Господа! На поставленный вопрос однозначно ответить невозможно. Мне совершенно непонятен ваш интерес к нашему времяпрепровождению. Мы живем в свободной стране! Как проводить досуг — наше личное дело!
Я мысленно поаплодировала подруге и исподлобья посмотрела на притихших приятелей. Ульянов спустя пару минут закрыл рот и, видимо, уяснив свою ошибку, коротко бросил:
— Садитесь и рассказывайте.
— Чего рассказывать-то? — привычно заканючила я. — Ничего ведь не было!
— Я понимаю, — согласился Вовка, буравя меня взглядом. — Ничего не было — и вас не было. Позвольте полюбопытствовать: где вас «не было»?
— Так ведь... это... — я поскребла затылок. — Люська уже ответила. Повторить?
Вовка зарделся, как девушка, и отрицательно покачал головой. Веник проникновенно заржал, вспомнив выступление подружки. Неожиданно заговорил мой Алексеев.
— Евгения! — с металлом в голосе, не предвещавшим мне пряников, сказал он. — Владимир мне все рассказал. После того как тебя посвятили в сатанисты и нарекли черт знает каким именем, ты мне торжественно обещала, что больше никогда не будешь подвергать свою жизнь опасности. Я тебе поверил. Разрешил записаться на курсы дизайнеров. Пользуясь моментом, ты превратила нашу квартиру в развалины, скрывшись с места преступления у Людмилы, мотивируя это опять же учебой. А на самом деле что?
— Что? — в один голос откликнулись мы с Люськой, а Левка вопросительно громыхнул животом.
— А на самом деле, — ответил сам себе Ромка, — вас подозревают сразу в двух убийствах! И только благодаря хорошему отношению к тебе Владимира Ильича вы до сих пор гуляете на свободе...
Я скептически ухмыльнулась: насколько я разбираюсь в ситуации, мы на свободе не благодаря, а вопреки хорошему отношению Ульянова. И потом, слабовато у следователя с доказательствами! Однако мужу я ничего не сказала и лишь обиженно засопела. Люськин Саня изумленно уставился на подругу жизни. Как-то сразу угадывалось, что он легко представляет себя в роли третьей жертвы. А что? Двоих мы уже замочили, опыт есть... А где двое — там и третий! Люська свирепо завращала глазами, чтобы усилить впечатление и окончательно подавить волю супруга.
— Не убивали мы Рахиль, пусть не врет! — с отчаянием воскликнула я. — Тетка сама таблеток облопалась! И Соньку не убивали! Если уж на то пошло, то я даже и не знаю, где эти самые тормозные шланги находятся! Ну, хорошо, знаю, только очень приблизительно! — дала я задний ход, заметив сардоническую улыбку на губах следователя. — Да и перерезать их никаких дамских сил не хватит — вон у них какая резина! А к Соньке, между прочим, незадолго до гибели какой-то мужик приезжал на красном «Форде-Проба». Ругались они, вот! А Светка, которая к Венику приезжала, тоже никого не убивала, потому что она и не Светка вовсе, а обыкновенная аферистка. Настоящая Светка вот, — я вытащила из рюкзачка фотографию Светланы и Артема и протянула Ульянову. — А господин Ульянов, вместо того чтобы искать настоящего убийцу трех несчастных женщин, гоняется за ни в чем не повинными девушками и бедным молодым ученым, лишая тем самым нашу несчастную родину будущего блестящего химика! И вот эти трое невиновных, чтобы отвести от себя страшные подозрения, вынуждены сами заниматься частным расследованием...
С самого утра я ничего не ела, если не считать бабы Нюриного чая с вишневым вареньем, поэтому мое красноречие вполне объясняется чисто физиологическими причинами. Люська с Левкой с восторгом слушали мою, несомненно, гениальную речь, готовясь в любую минуту прийти на помощь. Но их помощь не понадобилась. Набрав полную грудь воздуха, чтобы продолжить гневный монолог, я уже открыла рот, как тут Вовка предупреждающе поднял правую руку и торопливо сказал:
— Не надо. Я понял. Ваши предложения?
Сбитая с мысли, я немного поморгала, срочно соображая, какие именно у меня есть предложения.
— Не мешай, — смутно молвила я.
— Чего? — удивился следователь.
— Того. Ты делаешь свою работу, а мы свою, и наши пути не пересекаются...
Несколько секунд Вовка молчал. Потом отрицательно покачал головой:
