Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Аня.
«Большому кораблю большое плаванье» говорят. Так наверно могут сказать все мигранты из деревень и провинций — гордо сказать. И они действительно так говорят, только иными словами. Некогда правда останавливаться на их словах и их трусости развиваться там где родились, к тому же все слышали их слова, а может кое-кто и сам произносил их: «здесь мало платят», «здесь некуда сходить», здесь то — здесь сё, а вот там, хоть и не рай, зато…
Но однако ж, серьёзный этот вопрос. Ведь не все же непостоянные и трусливые люди — мигранты; абсолютное даже большинство не мигранты для своих «малых родин» и живут себе всю жизнь, наживают деньжонки, не смотря на то, что в той же областной столице могли бы зарабатывать значительно больше. И это не те студенты, которые хотят всё и сразу, но не имеют опыта и ума для достижения вожделенного. Нет, эти люди вполне себе образованные и даже имеют связи в других городах, но не хотят переезжать из своих глубинок «за лучшей жизнью». Почему? Вопрос.
Примитивный ответ впрочем есть: большому кораблю большое плаванье. Ну а людям — не то что бы поскромнее — «людям поменьше» вполне достаточно водоёмчика в котором они родились и выросли…
Жила-была Аня. Папа её забрал её к себе, когда развёлся с её мамой. Мама её была не против. Мама вышла за муж и родила новую дочь. Такое редко бывает, но в этом случае произошло именно так. Папа Ани был полный тюфяк, а вернее домосед; мама же Ани была, напротив, вольная, как ветер. Она была как раз из тех, кому вечно тесно и мало. Папе же Ани может быть и было тоже и тесно и мало, да только страх перед неизвестностью сковывал куда сильнее, чем тоска «по лучшей жизни».
Папа её женился вновь и жена его забеременела; врачи сказали, что у женщины двойня, только одного зародыша нужно умертвить, потому что он развивается — не вдаваясь в медицинскую терминологию — неправильно. Операция была проведена успешно и после неё ожидали, что в будущем родится хотя бы один ребёнок. Но оставшийся без своего брата ли, сестрёнки ли — неизвестно, — ребёнок, тоже по каким-то причинам умер через неделю. В итоге папа Ани загоревал и в следующие беременности Аниной мачехи строго-настрого наставлял её делать аборты.
Анина мачеха была добрая баба и Аню любила, как родную. Аня с годами, после первоначального отчуждения, тоже привыкла к ней и тоже считала её почти за мать.
В Ане жило два беса: один от матери, второй от отца. Бес, который от матери, жаждал веселья и неизвестности; бес, который от отца, как бы бил себя сам и всё себе запрещал. Словом, к четырнадцати годам Аня была хорошей ученицей в школе, но вечно тоскливой и под тёмными бровями её всегда можно было увидеть большие блестящие глаза с каким-то опасным потенциалом, только пока нераскрывшимся и как бы терпящим до поры-до времени. С такими глазами она закончила школу и поступила в университет, где немного раскрепостилась, — не так чтобы прям раскрепостилась, но вобщем сыграл роль в раскрепощении больше возраст, а не сама духовная её конструкция изменилась.
В её группе в институте учился негр, — стройный, молодой, весёлый, одетый под стать рэперам из клипов, — он был не прямо совсем чёрный, как живут негры в Африке, а гораздо более светлокожий, но всё же наименование «негр» к его коже подходило больше, чем наименование «метис», — хотя Ане могло показаться и наоборот, то есть, что он более не негр, чем негр, то есть более белый, нежели коричневый… Аня в него влюбилась. Негритянский менталитет, вообще говоря, менталитет особенный, от них, негров, самих не зависящий, — как, впрочем, и у любых других рас. Аню он поразил своей лёгкостью общения, хотя, по её мнению, до их знакомства в факультете, он бы наоборот должен был быть застенчив, потому что все в институте смотрят на него как на белую ворону, — ну или как белые лебеди на чёрного…
Раскрепостилась Аня достаточно для того, что бы вполне по-дружески общаться с негром вконце первого курса. И именно летом, в каникулы, между первым и вторым курсами, она поняла, что негр этот ей отнюдь не безразличен, как сперва она думала, смотря на него свысока. На втором курсе их непринуждённое общение ничуть не изменилось и Аня, не имевшая никаких дотоле отношений с мужским полом, никак не знала, как заявить о своём чувстве. Негр её чувств не замечал, он всегда был открыт к общению и всегда ей улыбался; она в свою очередь надевала такую зеркальную маску и, как обезьяна, отвечала ему аналогично, — то есть отвечала весело и ничего больше.
И как-то раз, самым ненавязчивым способом негр предложил Ане прийти к нему в гости. Аню охватило сладострастное чувство — чувство греха. Предлог был самый обыкновенный, почти шутейный, но она понимала, что это лишь формальность, реальный же предлог дурной. Она решила: это судьба, и что если она сейчас откажется, то другого случая скорей всего не произойдёт.
* * *
Негр жил в однокомнатной квартире вместе с отцом, которого в день посещения Ани не было дома. Обстановка в квартире была самая дешёвенькая и поношеная, — не чета Аниному многокомнатному дому, обставленному сплошь всем современным. Они лежали на его кровати и он между прочим рассказал откровенно: как и почему он оказался в России. Оказалось, что отец его был «ублюдком», то есть сыном без отца; и получается его дед — такой же был студент, который на время учёбы бывал в этой стране и кажется остался не в курсе рождения и существования его отца. Отец же в свою очередь оказался более честным предка и благочестиво женился на местной девушке. Но она умерла, когда наш негр студент ещё был маленьким. «Неизвестно доподлинно, от какой болезни — рассказывал негр, приобняв рукой обнажённую Аню. — Нет, врачи конечно поставили какой-то диагноз, который и всем ставят — обычный какой-то диагноз, — но болезнь её была странная. Папа говорит, что она год за годом ослабевала, и ослабела до того, что даже постель свою с трудом могла заправлять. Но ела нормально, общалась в здравом уме. Вот только не вспомню как назывался диагноз… Мигрень что ли… Жрать охота, а работать лень. Ха-ха-ха.»
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
