вовсе забыла, где находится.
— А ведь ты могла бы быть моей дочерью… — касается щеки Клары. — Если бы он выбрал меня…
Но Марк откидывает её руку, и взгляд Ханифы проясняется.
— Принц? — произносит она. — Принц? Нет! У меня для тебя есть целый король! Крысиный король.
И к ней подходит странного вида мужчина. Тот самый, что уговаривал Клару сдаться, что притворялся другими. Сейчас он выглядит слегка более… человеческим? Но всё равно перспектива ужасная.
Клара сглатывает и выгибает бровь.
— Он — мой ребёнок. Плод моей магии.
— Ребёнок, значит, — тянет эрла, — так он мой кузен, получается. Разве так можно? Марк хотя бы сводный.
— Ах, какая шутница, — Ханифа кисло усмехается. — Вы с ним всё равно часто видится не будете, не переживай. Разве не хочешь ты быть… королевой тьмы? Подземного царства?
— Королевой? — голос Клары лишь едва заметно дрожит. — Нет, я — эрла Дагарда, и ею и останусь.
— Какая славная! Ты посмотри на неё, Аластар, как ты мог нарушить мой приказ и наброситься на неё раньше времени? Всё испортил.
— Разве же? — он спрашивает как-то наигранно.
— Пожалуй, — точно так же отвечает Ханифа, — нет. Наша милая Клара всё равно станет твоей женой. Свадьба со щенком! Это же просто посмешище! В этом сыром подвале! В этом рванье… Нет, мы устроим настоящий пир — вот увидишь!
Почему-то именно на этом моменте Марк Харш решает, что Кларе не нужно слышать больше ни одного слова изо рта проклятой, сумасшедшей женщины. Он бросается на неё, но… пропадает во тьме.
Клара успевает только прижать к себе Эрика, когда всё заливает горячая красная вспышка магии.
Ей будто что-то снится, голос матери и Вельвета, едкий смех сводного брата, хрюканье свиней, подначки констебля…
Но ярче всех звенят бубенцы Урахада.
От них она и просыпается.
И вновь обнаруживает себя в собственной комнате.
Глава 46. Игрушки
Клара понимает, что на этот раз она действительно дома. В Утёсе. Она не чувствует себя, словно в тумане, как в прошлые разы, когда её заколдовали. Нет, теперь в голове ясно, но за окном — другое дело.
Время должно близиться к светлому, священному празднику — Урахаду. Но на улице всё серое, небо затянуто тучами, снег словно прикрывает пелена тумана. Разве такое возможно?
Что же произошло?
Где Марк и Эрик?
Где родители?
Звать их Клара не решается. Она накидывает на нижнее белое кружевное платье верхнее — тёплое, тёмно-коричневое, наполовину вязаное, наполовину из грубой ткани. Обувается в башмаки, пристёгивает к бедру кобуру и отправляется на поиски родных.
Замок красиво украшен. Везде развешаны веточки ели и можжевельника. Пахнет пряностями, кипящим молоком и хлебом. Рукодельные гирлянды свисают со стен, дверных проёмов, подоконников.
Все готовились к празднику.
Но несмотря на это Урахад будто покинул их, а они — её, Клару.
Коридоры пусты, комнаты пусты, даже на кухне никого. Хотя…
Она замечает ёлку в углу. Дерево украшено мандаринами, колбасой, пряным печеньем и… деревянными игрушками темнокожих четвероруких женщин. А ещё мальчиком из картона, подозрительно похожим на кухонного, местного. А вот и рабочие, посудомойки и даже… констебль Орк!
Клара бледнеет и застывает, желая тут же, на месте найти решение.
— Это… какая-то шутка?
Если так, то она очень, очень злая…
На дрожащих ресницах мерцают серебристые капельки слёз.
Но это не самое худшее…
— Дорогая, — знакомый женский голос звучит сверху, — ну где же ты?
Клара срывается в главный зал, где должен был пройти праздник. Там стоит огромная ёлка. Рядом весело потрескивает камин. В кресле сидит… нет, не мать, хоть так и показалось сначала. Там Ханифа.
А на ёлке сверкают в отблесках огня другие игрушки.
Она сразу же выцепляет взглядом Марлен и Вельвета.
А затем Марка. И он, конечно же, красивый серебряный волк. Блестящий. Но больше не опасный.
— Я хотела превратить его в такую штуку, которая орехи колет, знаешь? — улыбается Ханифа. — Но вышло только так.
— А где же… Эрик?
— Поросёнок? — злодейка фыркает. — А ты как думаешь?
Глава 47. Спасти раба
Клара застывает в ужасе от шокирующей догадки. По-настоящему феры не имеют никакого отношения к животным, они лишь переняли их облик желая не сливаться с местными. Но вышло… такое себе. В общем, ферсвины точно в еду не годятся!
По залу прокатывается колючий смех Ханифы.
— Я ещё думала, как всё уладить с тобой, — выкрикивает Клара, — но теперь всё! С тобой будет покончено!
— Твой мальчишка тоже обещал, ну и что? Где же он теперь? — она бросает взгляд на ёлку и улыбается. — Ну что ты так сильно? Твоя семья всё ещё рядом. И теперь у тебя есть я.
Клара мотает головой, к горлу подкатывает ком, руки сами тянутся к кольту, и вот она уже направляет на тётю раскрашенное цветами дуло.
— Красиво, — тянет Ханифа. — Но разве же ты способна убить бедную родственницу?
У Клары дёргается угол губ.
— Что с ними? Расколдуй их!
Женщина кивает. Она кажется абсолютно спокойной.
— Я могу, но не хочу. Твой поросёнок, кстати, рядом. Тебе стоит быть внимательнее.
Клара выдыхает. Действительно, игрушка, похожая на него, стоит на камине. Как славно! Он жив, они все живы! Просто заколдованы.
Она сумеет что-нибудь сделать. Обязательно сумеет!
В углу гремят цепи. Эрла Дагарда бросает взгляд в ту сторону и вздрагивает от неожиданности. Там, посаженный на цепь и бледный сидит Лекс. Тот странный, обаятельный ферлис. Фенек.
— Почему…
— А, не обращай внимания. Я хочу ненадолго оставить его себе… — во взгляде Ханифы мелькает что-то неприятное, горячее и сладкое. Клару передёргивает.
— Убей её! — вдруг зычно рычит Лекс.
Она и сама понимает — дальше тянуть нельзя. Как бы ни было жаль, как бы ни хотелось разобраться, расставить всё на свои места, понять — на это нет времени. Может быть, магия со смертью родственницы спадёт сама. Может быть, придётся прибегнуть к сторонней помощи. Но это лучше, чем дать крысам выполнить их план.
Клара направляет кольт, полная решимости выстрелить, но…
В этот же миг, стоит только помедлить крохотную долю мгновения, кто-то сзади толкает в спину. Оружие падает на пол и тут же разбивается вдребезги, став хрустальным.
А что если также разобьётся какая-нибудь из игрушек?
Становится вдвойне страшнее. Грудь сдавливает тяжестью. Клара пытается подняться, но не может. Крысиный Король чем-то сковывает запястья за спиной. А затем заставляет посмотреть в своё некрасивое лицо, вцепившись когтями в подбородок.
— Это последний день, когда ты видишь Утёс. Свой дом. Строптивая девчонка, — то ли Ханифа
