ненасытному?
И как он понимает слово «нам»?
— Зачем? — чем он ближе, тем сильнее неловкость.
Но подозрительно не лезет обниматься и не тянется к моим губам. Стоит напротив, весь из себя красавчик, ему будут многие рады. Только сюда затянул именно меня. И в столовке вряд ли подсел для приманки.
— Если ты думаешь, что я знаю, где ключ от браслета парочек, то нет. Надо заказывать, ты же слышал, — не знаю почему говорю об этом, и почему смотрю на его руку, как будто проверяя реакцию цвета на меня.
— Ерундовину вечером дома сниму, не затем позвал. Там, в столовой, я к тебе подсел.
— Ты уверен? Сначала мне наоборот показалось.
— Ревнуешь? — впивается пронзительным взглядом.
Пффф.
— Совсем дурак? Нет, конечно.
— Ну ладно, — чему-то улыбается, точно дурак. — Просто не хочу, чтобы ты думала, что у меня с Лесей может быть связь.
— Тогда прямо ей скажи, чего мне объясняешь?
— Забыла, что мы друзья? — с укором вскидывает брови, и бережно поправляет мне прядь волос за ушко.
— Д-да, только друзья, — поспешно киваю три раза.
Ох, ну я, наверное, странная подруга. Меня рядом с Гордеем, когда не достает, а спокойно общается, будто током задевает. Воспламеняюсь, как спичка, тушить только некому. Гордей опять превратился в приличного парня, а это хуже, чем, когда нахалюга и бесит.
— После нашего четвертого свидания, я твоей Лесе конкретно скажу, чтоб отстала, — обещает мне.
Почему мне? Но я вижу, что ему это важно.
Только сомневаюсь, что Леся возьмет и отстанет.
* * *
Гордей
После встречи с Майей я направляюсь к своему курсу с самой довольной миной. Нервирую близнеца, но это меня радует еще больше.
— Что-то я не заметил у Майи никакой ревности. Зато Сосисочный парень, ух, как ее взволновал. Ты в пролете, Гор. Она его даже к нам ревновала.
— У кого глаза растут из задницы, и не то покажется, — уверенно чувствую себя.
— Говори что хочешь, а причин для радости не видно, — парирует Евсей, считая заранее выигрыш.
— Кому-то и нет. Но я смог проверить недотрогу. Она ко мне неравнодушна, точно говорю тебе.
Майя сидела в столовке напротив меня, и я видел ее эмоции, как в раскрытой книге. Зуб даю, она не балдела, наблюдая за мной. Топила глаза в кофейном стакане, губы поджимала и часто хмурилась. Подругу в обиду давать всё так же не хочет, но и я для нее уже не тот чужой, опасный мажор. Мой план помог к ней приблизиться и привязать.
— Вот сидел бы ты там на моем месте, тогда бы заметил, — добавляю недоверчивому брату.
— Мне и с моего места отлично замечалось, — он тянет лыбу и палец в меня тычет. — Больше всех спалился ты, Гор. Бедолага чуть не сгорел под твоим "нежным" вниманием, совсем не ревнующего парня. Скрежет твоих зубов на всю столовку раздавался.
Да ну его, я про недотрогу, а не о себе.
Просто бесит ушастый и всё. Лезет и нарывается мне под горячую руку.
И если дружбан Майи злил, то Леся во время ланча больше всех меня веселила своими забавными приемчиками. Надо же, выдумала прицепить ерунду, да еще в нее верить.
… Только вот вечером мне становится совсем не до смеха, в отличие от бессердечных братьев. Попросил помочь на свою голову.
— Не получилось секатором, ножовка победит. Пили, давай! — Евсей протягивает Платону инструмент.
— Эй, осторожнее! Здесь еще моя рука вообще-то, — напоминаю очумелым мастерам, до этого, чуть молотком не прибили.
Старший брат находит ручную ножовку, и мы пилим каждый по очереди. Браслету хоть бы что. Рука скорей отвалится, чем издевательство для парочек.
В ход идет еще шлифовальная машина. Успехов никаких. И наши труды застает отец за самым важным занятием. Называет нас горем безруким и хватает ножницы для резки металла.
Я прощаюсь с рукой, могла бы еще послужить. Матюкаюсь на Лесю, гадюку липучую. Братья ржут, а отец, заявляя своё любимое: «Учитесь, балбесы!» — надавливает острыми зубцами на браслет.
Скрежет металла зудит в уши, затем браслет натягивается… дзяк-бряк.
— Твою мать! Ножницы сломались, — теперь у отца, вместо одного, инструмент из двух половинок в руках.
А долбанный браслет висит на моем запястье и подло блестит.
— Ну с этим мы точно справимся! Держите его!
Платон бежит ко мне с огромной бензопилой. Евсей просит дать ему тоже попробовать. И я тут вдруг понимаю, а куда мне спешить?
— Отвалите, придурки! Я лучше в магазине ключ закажу.
Ору на них уже в побеге до своего этажа. Закрываюсь на все замки. Представляю, сколько они меня теперь будут дразнить бензопилой. Но не больше, чем проигранным спором на недотрогу.
* * *
Майя
В пятницу вечером я выскальзываю из общаги, снова под предлогом работы.
Несколько дней находилась на стрёме. Сама не спрашивала, но все ждала, когда же закончатся мои муки. Знать, что штрафное свидание состоится и не представлять себе где — не просто муки, а целое Сомовское издевательство.
В дороге вставляю наушники в уши, только вместо музыки, вспоминаются последние дни. Может быть в них разгадка? Гордей под разными предлогами меня продолжал доставать. А я, как безнадежная дурочка, ждала, ну когда же достанет, если долго не писал или не делал попыток подкрадываться.
И мою вчерашнюю смену в кафе Сомов, конечно же, не пропустил. Гонял без издевательств, но вызывал частенько. Скучно ему было, видите ли, без меня. Еще раз придет, вместо заказа — подносом получит. Надоело уже терпеть разговорчики бармена и напарницы. Для них мы уже парочкой стали, скоро поженят нас. А я и знать не буду, бегая по вызову к наглющему клиенту.
— Я на месте. И куда мне идти? — звоню интригану, а сама дрожу в предвкушении.
После крыши, куда еще больше романтика?
После парка, где еще меня экстримом добить?
Неужто в ресторан отведет и лобстером накормит наконец-то?
Ох, чего я только не думала. Все перебрала. Удивить меня Сомов не сможет. Так ему и скажу: «А я догадалась! Выкуси, тоже мне выдумщик».
— Смотри перед собой. Видишь желтую вывеску?
Присматриваюсь.
— Ну. Вижу кафе.
— Иди туда, занимай столик. Я скоро буду, когда освобожусь.
— Ладно, — получается слегка поникшим голосом.
Значит, решил напоследок не заморачиваться. Такой я вывод
