внутренности, причинял боль. Заставлял чувствовать себя ничтожеством. — Мне не с кем…
— Не с кем? — из горла вырывается истерический смех. Моментально закрываю рот ладонью, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы. — Это мне было не с кем! Помнишь тот день? Я лежала в больнице. Волком выла от боли и переживаний. Я боялась, пап, что тот ненормальный что-нибудь сделает и я потеряю второго малыша! Первый и так оставил меня! Из-за Салтыкова! Я умирала! Умирала, пап! А ты тогда что сделал? Вместо того чтобы успокоить меня, подливал масла в огонь! Ты желал мне, чтобы я осталась бесплодной! Чтобы никогда не могла иметь детей только потому, что я носила под сердцем ребенка Эмиля! За что, пап? Что я тебе такого сделала, что ты всю жизнь ненавидел меня? Что?!
Отец оглядывается по сторонам. Он хочет что-то сказать, но вместо этого… Открывает рот и закрывает его обратно. Потирает лицо рукой, шумно сглатывает. Мне не нравится его растерянность. Не нравится то, как он себя ведет — не так, как раньше. Выглядит таким слабым. В его глазах полыхает нерешительность.
— Давай хотя бы в машину сядем?
Я сканирую его пристальным взглядом. Чую я, что он начнет извиняться. Что скажет, как жалеет. Но мне абсолютно плевать. Я его никогда не прощу! Не подпущу к себе, даже если буду нуждаться в нем как в кислороде.
Не сказав ни слова, я сажусь за руль и захлопываю дверь. Отец обходит автомобиль, располагается рядом. Он смотрит перед собой, не решаясь начать такой напряженный разговор.
— Я совершил ошибку. Еще двадцать лет назад. Тогда ты училась в третьем классе, — отец выдыхает, ослабляя узел галстука. Дышит тяжело. — Мы с твоей матерью поругались однажды. Я психанул, поехал в ночной клуб. Напился. А когда проснулся… Я лежал в кровати, обнаженный. Это был гостиничный номер. А рядом со мной она — та, которая всю жизнь мне испортила.
— Да ладно тебе, пап. Хватит со мной играть. Я настолько насытилась твоим постоянным враньем, что ни одному твоему слову не верю. Если бы ты изначально жалел, раскаялся бы. Я уверена, что мама тебя простила бы. Не ради тебя. И не ради себя. А ради меня. Чтобы моя психика не сломалась!
— Я ей сам все рассказал, Арина. На следующий же день…
— Может, нашла в твоей одежде что-то такое, что намекало на твою измену? — усмехаюсь. Отец отворачивается сразу же. А это означает одно: я права. — Ну вот.
— Пахло бабскими духами. И я не стал скрывать. Или же отрицать. Сказал, что был пьян. И это действительно было так. Вроде как расстались тогда с той… Мирно. Я ей кучу денег дал. Но через пару месяцев она пришла прямо в наш дом. Со снимками УЗИ. Я не поверил. Сделал ДНК. Оказалось, ребенок от меня. И после этого начались бесконечные ссоры с твоей мамой. Да, я знаю, что она была права. Но что случилось, то случилось…
— Та баба тебя устраивала. Ты начал ездить к ней, и она, естественно, ублажала тебя как надо. Профессионально. И ты решил перебраться к ней окончательно?
— После скандалов твоей матери. Да, так и было, — отец хватается за свое горло. Втягивает ртом воздух. Будто ему душно.
— Бутылка в бардачке, — говорю, не желая сама брать воду и протягивать ему. Он это делает сам. — Не понимаю, какой ты реакции ждал от матери? Она должна была тебе сказать, мол, хорошо, что изменил? Пусть твоя любовница рожает ребенка? Пусть вообще переезжает к нам? Это разве не естественно, что любящая женщина психует, узнав, что муж не только изменяет, так еще и ребенка чужой бабе сделал? И… Ты так легко это говоришь… Как это — что случилось, то случилось? Складывается впечатление, что ты маленькую такую ошибку совершил…
— Я просто хотел… Очень ее просил простить меня. Принять обратно. А той… Той я был готов платить ежемесячно, чтобы держалась как можно дальше. Но с твоей мамой у нас никак не получилось прийти к общему мнению. С каждым днем становилось все хуже и хуже. В какой-то момент мне удалось отправить ту шалаву за границу. Аж на несколько лет. Но она прилетела снова. С мальчишкой. Он шел в первый класс. Вот потом все действительно перевернулось. Болезнь твоей матери, ссоры, скандалы…
— И ты до сих пор с той, которую называешь шалавой?
— У меня сын от нее.
— А от мамы, которую ты якобы любил, родилась я, отец! То есть тот мальчишка для тебя так важен… Так нужен… Я же пустое место? Ну да. Иначе как объяснить твои поступки? Ты меня продал Глебу, наплевав на мои чувства. Никогда не был рядом. Никогда не поддерживал! Ладно бы, отпустил и дал возможность самой решать, с кем мне быть, а с кем нет. Так ты давил… Давил… Давил! Был заодно с Салтыковыми. Подставил меня! Эмиля! Да мы восемь лет не виделись! Он не знал о дочери долгих восемь лет!
— У меня больное сердце. Не выйди ты тогда за Салтыкова, я давно остался бы без денег! Как ты себе это представляешь? — повышает голос он. — Хочешь, чтобы я сдох?
— А почему бы и нет? Ты, например, столько раз мне в лицо говорил, мол, лучше бы я не родилась! Нет? Разве я не права, пап? Что мне за эти годы дало твое присутствие в моей жизни? Что хорошего? Да ничего! Абсолютно! Ты сделал из меня тряпку, о которую можно вытереть ноги! Точно так же, как когда-то сделал маму! Выходи из машины! Иди к своей жене и сынишке! Я не понимаю, зачем ты вообще пришел! К чему нужен был этот бессмысленный разговор? На минуту я даже подумала, что ты жалеешь. Но ни черта! Ты не способен…
— Я жалею, — перебивает он меня. — Арина, я жалею. Хочу уехать из этого города. Да и вообще… Покинуть родину. Потому что я тут задыхаюсь. Давят со всех сторон. Я остался ни с чем. Все отдал на лечение сына, но ничего хорошего из этого не вышло. Я без гроша за душой…
— Так, стоп… — вдруг доходит до меня причина его появления. — Тебе что, деньги нужны? Ты поэтому появился как черт из табакерки? Решил воспользоваться мной? Или что, хочешь… Ах нет. Ты же не опустишься настолько низко? — и снова этот истерический смех.
— Обещаю… Обещаю, что больше не появлюсь на твоем пути. Помоги мне, дочь, избавиться от всех и покинуть родину. Мне это очень нужно. Я
