— На фига все это представление с подвалом? — не выдержал, наконец, Артур.
— Это не представление, — покачал широкой кучерявой головой Алик.
— А если бы я не открыл?
— При мне так было два раза, — сказал Денисов, — Долго не работали, сами быстро увольнялись.
— Ага! А те кто смог открыть, те не уходят? — подпустил яду Коваль.
— Ты видел внутри конфеты? — вопросом на вопрос ответил Мирзоян.
— Но ведь там никого нет, — Артуру вдруг стало лень спорить.
— Вот именно, — Мирзоян удовлетворенно растоптал окурок. — Ты не видел конфет, которые принесли до тебя. Их никогда нет.
Тут Коваль обнаружил, что потерял свои ключи. Ту самую связку, с поролоновым олимпийским медвежонком, с которой копался в подвале. Он порылся в карманах, вывернул их содержимое. Дождь накатил нешуточный; несмотря на ранний сентябрь, Артуру совсем не улыбалось ночевать на лестничной клетке, а родители еще неделю собирались топтаться на дачном участке.
— Вернись, в раздевалке глянь, — посоветовал Толи к.
— Вы меня не ждите, — отмахнулся Артур, ссыпая назад мелочь, проездные и прочую мишуру.
— В нашем отделе, хоть на столе, хоть в раздевалке можешь что угодно оставить, через месяц на том же месте будет лежать! — клятвенно прижал руку к груди маленький Мирзоян. — У Телешова, всему институту известно, плохишей не водится!
Приятели проводили его к военизированному вахтеру. Тот угрюмо покачал головой, выражая недовольство безалаберной молодежью, но пропуск принял.
Артур снова зашагал по гулким коридорам. Во всем огромном здании института, кроме него и вахтеров, никого, похоже, не осталось. Вечером институт стал иным. Колонны, витые перила, тяжелые люстры, Двери с бронзовыми петлями, гипсовые маски… Они словно посмеивались над нелепой дневной суетой. Мощные стены, построенные в годы кавалергардов и прекрасных фрейлин, по ночам шептались, жалуясь друг другу…
Артур резко покрутил головой, потер глаза, обнаружив себя застрявшим посреди вестибюля второго Этажа. Он точно заснул на ногах. Сверху, с трехметровой высоты глумливо кривилась гипсовая античная маска.
— На полочке, наверное, бросил впопыхах, впопыхах, — бормотал он себе под нос, нащупывая выключатель в верхней раздевалке.
На полочке ничего не было, кроме пачки салфеток и пакетика с сапожной щеткой. Артур не слишком опечалился и переместил район поиска в архив, где они всем отделом не так давно «заседали». Он обнаружил множество забытых мелочей — пудреницу, помаду, пакетик жвачки, перочинный нож, — но только не ключи. Коваль вернулся и скрепя сердце полазил в раздевалке по ящикам сослуживцев.
Затем, все еще баюкая себя, спустился вниз, на вахту, и под роспись в журнале попросил ключи от «рабочего отсека». Так они называли комплекс помещений верхнего подвального этажа, где годом позже в первой капсуле анабиоза предстояло заснуть их первой подопытной собаке. В той самой раздевалке, где, спустя сто двадцать с лишним лет, он обнаружит мертвых, мумифицированных контролеров.
В тот вечер пост контролеров еще не ввели, а работам еще не присвоили гриф повышенной секретности. Когда Артур осмотрел все полки в раздевалке, а заодно ящики своего стола и приборную стойку, на улице окончательно стемнело. Хлесткий дождь полосовал стрельчатые окна, мраморные полы разносили по этажам шорох шагов. Со своего рабочего места Коваль мог наблюдать лишь железные крыши Петроградской стороны и мокрые облезлые верхушки тополей. В недрах корпуса раненой волчицей подвывала вентиляция.
— Внизу, трамтарарам! — выругался окончательно протрезвевший деятель науки.
И тут же невольно понизил голос. Эхо выскочило в распахнутую дверь пятого отдела, запрыгало по потертым мраморным ступенькам, заметалось под ар-???
Артур выглянул наружу. Широченный коридор убегал в обе стороны, и с обеих сторон круто сворачивал в полумрак.
Сомнений не осталось. Он не забрал свою связку, после того как вскрыл дверцу шкафчика номер шесть в подземной кладовой. Собственно, он знал об этом с самого начала поисков, но боялся себе признаться.
Несколько мгновений Артур всерьез рассматривал вариант ночевки на рабочем месте. Спать на жестком ему не привыкать, в отделе имелся чайник, радио, запас печенья и уборная. Однако Коваль вовремя вспомнил про вахту. Спустя час или два дежурный на пульте озаботится отсутствием зеленого огонька и начнет трезвонить по всем телефонам, допытываясь, когда поставим на охрану и долго ли еще намерены торчать…
Предстояло одному идти в подвал.
Одному, поздно вечером, ехать в подвал, где дремлет неизвестная сущность, обожающая конфеты «Коровка» и топленое молоко.
11ОЩУЩЕНИЕ ПРИСУТСТВИЯ
Коваль направился к пассажирским лифтам, но вовремя вспомнил, что до самого низа они не ходят. АО самого низа — либо по лестнице, но тогда опять плестись на поклон к вахтерам, выпрашивать ключи, объяснять…
Либо на грузовом лифте, который располагался в дальнем конце здания.
Артур забрался в сетчатую кабину и задвинул за собой жалюзи. Фонарик Мирзояна, реквизированный из стола коллеги, он крепко сжимал в кармане, Внезапно, впервые в жизни, его посетил острый приступ клаустрофобии. В кабине лифта, благодаря двум лампочкам, было намного светлее, чем на лестничной клетке, но очень хотелось выйти обратно.
Он нажал кнопку, и проволочная махина вздрогнула, точно проснувшийся от тычка дрессировщика хищник. Тросы разматывались с противным, режущим слух скрежетом. Коваль подумал, что днем они так не скрипели. Кроме того, он ехал вниз слишком долго. За складчатыми ромбами жалюзи издевательски неторопливо проплывала сырая кирпичная кладка. Артур начал насвистывать, но во рту оказалось слишком сухо, из сложенных дудочкой губ вырвался только хрип. Ему показалось, что, по мере спуска, лампочки светят все слабее, и сам свет, вместо привычно-белого цвета, приобрел противный багровый оттенок. Коваль поднял повыше свою руку, закатал свитер. Нет, ему только показалось, рука как рука. Почему-то мелкие темные волоски на предплечье встали дыбом.
Лифт затормозил с низким утробным звуком. Так могло бы срыгивать подземное чудовище, подавившееся человеческим черепом. Непрошеными гостями прикатили вдруг воспоминания о тысячах заключенных, строивших питерские особняки, о замурованных в подвальные ниши несчастных каторжниках, которые умерли без причастия и отпевания, умерли, царапая отросшими когтями безжалостные камни, надрывая глотки в мольбе…
Некоторое время Артур тупо глядел на кирпичную кладку, пока до него не дошло, что выход находится за спиной.
Он повернулся, вытащил фонарь, но не сразу сумел сдвинуть рычажок. Ладонь стала влажной, пришлось вытирать о джинсы. Свободной рукой Коваль взялся за решетку, но не торопился ее отодвинуть.
На нижней галерее царил абсолютный мрак.
