молодого офицера-пограничника.
Но тут в дело вмешались подчинённые Гнатюка, написавшие грозные письма командиру дивизии НКВД, начальнику особого отдела дивизии, в трибунал, приложив свои письменные свидетельские показания. Гнатюка вскоре отпустили, а за участие в Сталинградской битве наградили вторым орденом Красная Звезда (первый был вручён ему за оборону Кавказа).
Второй случай произошёл в Польше, в декабре сорок четвёртого. Пограничный батальон дивизии НКВД по охране тыла действующей армии зачистил небольшой городок и размещался на ночлег в уцелевших домах. Роте Гнатюка отвели три дома и три сенных сарая. Гнатюк вместе со старшиной роты обходил строения, распределял взводы и отделения на постой. Рядом с одним из домов стояли два трёхосных ЗИС-6, гружённые ящиками со снарядами. Часовой сказал, что они скоро уедут, что капитан, зампотылу их артиллерийского полка, уже собирается.
Гнатюк со старшиной вошли в дом и услышали женский крик, шум возни, падающих предметов. В большой комнате они увидели такую картину: голый и явно пьяный мужик гонялся за молодой женщиной, разорванная одежда которой лохмотьями свисала с «изукрашенного» синяками тела. Гнатюк схватил левую руку мужика — и тут же правой получил удар в живот.
— Назад! — завопил обнажённый. — Не сметь трогать старшего по званию!
Бегло оглядев комнату и нигде не заметив формы, а, значит, и подтверждения старшинства в званиях, Гнатюк с размаху отправил обнажённого в длительный нокаут. Прибежавшие на шум артиллеристы быстро одели своего командира и вынесли его на воздух.
Через двое суток следователь отдела военной контрразведки «Смерш» дивизии направил законченное дело об избиении старшим лейтенантом Гнатюком старшего по званию в трибунал. Штрафбат просто рыдал в надежде заполучить грубияна и драчуна, но опять не срослось. Бойцы и офицеры роты вновь отстояли своего командира. Командир батальона как-то сказал, смеясь, Гнатюку:
— Надо тебя, ротный, командиром штрафбата назначить. Лупи там, кого хочешь, и при деле будешь, и не нужно никаких следствий и трибуналов.
За освобождение Польши Гнатюка наградили орденом Отечественной войны второй степени.
Илюхин помолчал, хлопнул Гнатюка по плечу и уже строго продолжил:
— А сейчас, герой, разворачивай своих бойцов и прибывший взвод в цепь и вперёд, в лес. Выявленные разведкой схроны на карте у тебя обозначены. Имей в виду, Гнатюк, мы фактически идём к складам за спиной бандитов, с тылу. Действовать тихо, сучьями не трещать, не разговаривать, не курить.
— Всё ясно, товарищ майор, нам не впервые. Народ опытный, знающий.
— А нам куда, товарищ майор? — спросил Иваньков.
— А вам, товарищи опера, быть рядом со мной. Вперёд, в лес, за бойцами.
Савельев уснуть не мог, весь издёргался в нервном напряжении. Поднялся с дивана, попросил дежурного сварить кофе, непрерывно курил. Лубянка запретила ему лично участвовать в операции. Но он, бывший оперуполномоченный «Смерш» стрелкового полка, поднимавший в атаку бойцов, затем, будучи начальником отдела «Смерш» стрелковой дивизии, лично водивший полк штурмовать высоту, участвовавший в десятках боестолкновений с немецкими диверсантами и польскими бандитами из АК, штурмовавший в рядах пехоты и сапёров подземную рейхсканцелярию Гитлера, не мог он вот так просто сидеть у себя в кабинете и ждать докладов подчинённых. Допив остывший кофе, он приказал дежурному вызвать по рации капитана Веригина.
— Веригин, вы где?
— Майор Зарубин уехал. Мы с операми сейчас отъезжаем.
— Погоди, Тимофей Иванович, погоди минутку, я с вами.
Схватив ППС и подсумок с двумя магазинами, бросив на ходу дежурному: «На связи по рации!», он побежал к машинам.
Зарубин уже давно находился на месте. Он с командирами рот тщательно проверил расположение боевых позиций, пулемётных точек, прожекторов, маскировку. Остался доволен, перекрёсток был намертво запечатан.
Прибыли машины с оперативниками Савельева и райотдела МГБ. Увидев подполковника, Зарубин наигранно возмутился:
— Приказ нарушаете, товарищ командир.
— Ладно тебе, Алексей Степанович, не мог я в штабе торчать, когда вы все в деле.
Подошедший капитан Стойко заметил:
— Одно тревожит: пойдёт ли в колонне сам Крюк? Или опять всех надует и улизнёт?
— Не хотелось бы, — проворчал Веригин, — ищи его потом, гада, опять. Только бы явился, я его голыми руками возьму.
Офицеры всё чаще поворачивались спиной к шоссе, включали карманные фонарики, поглядывали на часы. Время тянулось медленно. Напряжение возрастало. Наконец, густую темноту прорезал свет фар идущих от Пабраде машин. Из боевого охранения доложили: идёт колонна в пять машин — первые три — тентованные «студебеккеры», затем — «виллис» с вооружёнными людьми, за ним ещё один тентованный «студебеккер».
— «Наши», — удовлетворённо выдохнул Веригин.
Он подошёл к «доджу», отдал водителю свой ППШ и вынул из-под сиденья завёрнутый в кусок брезента кавалерийский карабин, вставил обойму, передёрнул затвор. Довольный плавным ходом затвора, Веригин ухмыльнулся и растворился в темноте.
Зарубин скомандовал:
— По местам!
10
Странно, но Крюк совсем не волновался. Более того, он был в приподнятом настроении. Всё пока складывалось отлично. Бык сообщил по рации, что его две группы выдвинулись через лес к складам. Аист доложил об отправке группы на хутор Баркявичюса покарать предателей. Агентура информировала, что МГБ и милиция действуют рутинно, никаких экстренных действий с их стороны не наблюдается. Тревожил только Обух. Находясь в руках МГБ, этот мерзкий интеллигентишка мог сдать красным много интересного. «Но ничего, — подумал он, ухмыляясь, — спалим склады, атакуем военный госпиталь. Во время штурма Обух погибнет смертью героя».
Дорога была пустая. Тускло мерцали два красных габаритных огонька идущего впереди «студебеккера».
— Скоро поворот? — спросил Крюк водителя «виллиса».
— Через полкилометра, шеф.
— Не торопись. Как только впереди идущий «студебеккер» повернёт налево, подай сигнал задней машине и остановись. Мы должны проверить, всё ли на шоссе чисто.
Перед перекрёстком, выждав, пока первые три машины повернули на шоссе в сторону Вильнюса, водитель остановил «виллис». Крюк выбрался на обочину и с удовольствием закурил. Задымили шофёр и три бандита его охраны. Внезапно там, куда повернули первые машины, вспыхнул яркий свет, и сразу из тянувшихся вдоль шоссе зарослей кустарника, разрывая ночную тишину, по колонне ударил пулемёт, потом ещё два; словно швейные машинки застрекотали ППШ. Густую фиолетовую темноту пронзили яркие ленты трассирующих пуль.
Крюк, ничего не понимая, бросился к «виллису» и был ослеплён ярким снопом лучей мощных прожекторов, установленных спереди на дороге, слева и справа. Со стороны обочины громыхнуло четыре выстрела. Водитель «виллиса» и охранники были убиты до того, как успели что-то понять. Разом застрекотали ППШ и ручные пулемёты притаившихся в обочинах бойцов роты осназа. Трассирующие ленты буквально растерзали стоящий позади «студебеккер», он вспыхнул, из его кузова выпрыгивали живые и раненые бандиты и сразу погибали под градом пуль.
Животный страх, нет, дикий ужас охватил
