холодными коготками: «Как он там?»
«А это не твоя забота! – одёрнула я себя. – Для того чтобы беспокоиться, как он и что, у него жена есть!»
Сдвинув брови, я снова погрузилась в увлекательный мир всевозможных трав и отваров. Вот только того радостного настроя, который посетил было меня, когда я поняла, что вполне сумею обжиться в уединённой лесной избушке, не осталось и в помине.
Зелье я сварила гораздо легче, чем думала. Та самая «подстава», положенная прямо на пол, «включалась» ведьмовским зажигательным плевком и грела исключительно котёл. Теперь-то я поняла, почему домовик был так уверен, что она где-то близко. Огонь, мгновенно вспыхивавший на поленьях и так же быстро угасающий, стоило этого лишь пожелать, оставался горячим только для котла. Я могла свободно держать в нём руку и ровным счётом ничего не чувствовала. Да и на полу, где минут сорок полыхал весёлый костерок, пока я варила зелье, не осталось никаких следов.
Когда закат позолотил верхушки деревьев, я отдала лешему большой глиняный горшок с отваживающим зельем, а, возвращаясь в избушку, обнаружила на крыльце берестяные туески с грибами и ягодами, которых ещё несколько минут назад не было и в помине.
Не удержавшись, я открыла крышку одного из них и закинула в рот целую горсть умопомрачительно ароматной земляники. Желудок радостно заурчал, впервые за последнее время получив что-то съедобное.
«Правильно, лесной хозяин, – усмехнулась я, присаживаясь на ступеньку и устанавливая туесок на коленях. – Утром стулья – вечером деньги. А то кто их, этих ведьм, знает: нагребут ягодок, грибочком закусят, а зелье сварить и не подумают».
Я ещё долго сидела на крыльце, глядя в сгущающийся сумрак в лесу за остатками частокола. Болото оттуда водяной действительно прибрал. А леший даже успел вырастить молодую поросль подлеска. Думать ни о чём не хотелось. Я ела землянику и следила глазами за удивительно крупными светлячками, которых появлялось всё больше. Правда, в какой-то момент мне почудилось, что среди светлячков затесались светящиеся в темноте кошачьи глаза и мелькнуло гибкое чёрное тело, но стоило мне встать, чтобы присмотреться, как наваждение исчезло.
«Ну, правильно, – проворчала я себе под нос. – Спать пора давно. А то с голодухи, помноженной на недосып, не только чёрный кот почудится, но и у избушки куриные ноги вырастут!»
Посмеявшись над этой незамысловатой шуткой, я занесла в сени туески с дарами лешего и действительно отправилась спать. И мне снова не снилось ровным счётом ничего. Как будто лавка, послужившая мне постелью, была зачарованной...
ГЛАВА 23
Лавка, может, и была зачарованная, но мягкости ей это не прибавляло. Проснувшись утром, я минут пять хрустела суставами и скрежетала зубами как настоящая очень старая и очень злая ведьма. Наелась вчерашней подвянувшей земляники и задумалась, что бы такое приготовить на обед. Ягода вкусная, но наедку с неё почти не густо, а живот уже давно подвело с голоду. Но не тут-то было. Оказалось, что у домового на хозяйку совсем другие планы.
– Утречка светлого, хозяюшка, – приветствовал меня он, благоразумно дождавшись, пока я перестану сквозь кубы костерить твёрдое ложе.
– И тебе не хворать, – кивнула я.
– Пора нам, хозяйка...
– Поесть нормально, – притушила я трудовой порыв домовика. – Сам же говорил, что на одних ягодах долго не протянуть.
– Это верно, – согласился тот. – Тогда поешь, а там уж...
– Опять ягоды? – поморщилась я. – Или ты что-то другое нашёл?
– Нашёл.
– Когда уборку делал вчера?
– И вчера находил.
– Давай, – обрадовалась я, даже не задумавшись над тем, откуда возьмётся что-то съедобное в избушке, в которой никто не был энное количество лет.
– Только съедобным оно было лет двадцать назад, – как ни в чём не бывало продолжил этот изверг. – Потом ещё годков пять али шесть. На том и всё. Лари колдовские тоже ухода да пригляда требуют.
– Какие ещё лари? – запуталась я.
– Так те, что в подполе стоят. Запасы, хозяйка, свои надо делать. И на чужое не зариться. Особливо, когда енто чужое уж давно в труху рассыпалось.
– Тьфу ты, – выругалась я, сообразив, что завтрак мне не светит. – Не мог сразу сказать, что ничего не находил.
– А я находил.
– Так... Погоди! Ты находил съедобное что-то или нет?
– Находил.
– Где?
– На крылечке стоит.
– На крылечке? – вытаращилась я.
- Ну да. Лешак на зорьке заходил. Долго спишь, хозяюшка, так и счастье своё проспать недолго…
Он ещё что-то вещал назидательным тоном, но я его уже почти не слушала. Выскочила на крыльцо, огляделась и разочаровано взвыла. На верхней ступеньке, предусмотрительно укрытая от солнечных лучей большим букетом папоротника, стояла большая крынка с молоком.
Я сразу решила, что ягод, которые я проглотила на завтрак, мне вполне достаточно. Увы, молоко я с детства терпеть не могла. Наверное, это пошло со спортивного интерната. Там оно считалось крайне необходимым для здоровья юных спортсменов, и его пихали в меню в огромных количествах.
Впрочем, крынку я всё равно занесла в избу. Налила домовому немного в плошку, а остальное попросила убрать в холодный подпол. Если сегодня мне не удастся разжиться чем-то посерьёзнее ягод и придётся таки пить молоко, то хоть не кислое.
Посетив густые кустики у остатков плетня, я шуганула наглую лисицу, заглянувшую в гости, вспомнила померещившегося вчера в темноте зверька и задумалась. Паршивый забор, а точнее, его полное отсутствие становилось опасным: «Ладно, лиса. А если кто посерьёзнее заглянет? Медведь или волк какой-нибудь.
Хотя волки, они вроде поодиночке не ходят - в стаи сбиваются». Последняя мысль отозвалась холодком, прокатившимся по спине несмотря на тёплый летний день.
Я огляделась. Вокруг царила тишина, нарушаемая только пением птиц и гудением шмелей над мелкими ароматными лесными цветами. Болото за ночь отступило ещё дальше, и кваканье лягушек моих ушей больше не достигало. Но густой лес, быстро зарастающий не менее густым подлеском, всё же внушал опасения.
Пройдя к роднику, я вдоволь напилась вкусной ключевой воды, но мысли о заборе покидать мою голову отказывались напрочь. Мало того, в зелёном полумраке леса начали мерещиться какие-то огоньки и тени, которым там было не место.
- Лесной хозяин! - позвала я, рассматривая остатки плетня и гибкие стволики подлеска за ним.
Я ещё не до конца понимала, что за идея вертится на
