правда? Потому что нас связали ниточки посерьезней.
Я потянул Катю в спальню, желая еще сильней эти ниточки укрепить. Раздел ее, опустил на кровать, лег сверху. Да… Они были совсем-совсем не похожи. Здесь было за что подержаться — чистый секс. Я прикусил потемневший сосок, взвесил тяжелую грудь в ладони. Катя, ставшая с беременностью более чувствительной, сладко застонала. Обвила мои бедра ногами. Я почти ослеп, двигаясь в нужном нам обоим ритме. Первой кончила Катя, я отправился следом за ней. Дрожащие и беззащитные, мы улеглись на бок, ну прямо как ложки в буфете. Я осторожно вернул руку на мягкий живот. Нежность затопила, стекла по рукам на кончики пальцев, заставляя их дрожать.
— А если бы не ребенок, Вершинин? Если бы не эта ниточка… — начинает Катя. Свободной рукой я закрыл ей рот, не желая дальше этот бред слушать.
— Ты забыла, что я сделал тебе предложение до того, как узнал о беременности, — просипел я и, желая поскорее с этим бредом покончить, сказал то единственное, что могло положить конец Катиным сомнениям: — Я люблю тебя, Кать.
Она замерла. Перевернулась на спину. Я навис над ней, осторожно удерживая вес на локте.
— Правда? — спросила она, взволнованно облизав пухлые, зацелованные мной губы.
— Правда.
— Тогда ты не сильно расстроишься, когда я тебе скажу, что в завтрашнем спектакле, на который ты собирался пойти, чтобы спасти меня от зверств седьмого «б», произошла замена артистки? — хохотнула Катя сквозь слезы.
— Да нет. Мне какая разница?
— Танцевать будет Вавилова. — Катя села, взволнованно откинув за спину копну густых волос. — Если хочешь, мы не пойдем. Я придумаю какую-нибудь отмазку. Скажу, что заболела, или что-то еще.
— Кать… — одернул я будущую жену.
— Что?
— Если Есения вернулась сюда, она будет регулярно выходить на сцену. Это же не означает, что мы должны забить на светскую жизнь, правда?
Глава 18.3
— Совершенно точно не означает, — уже увереннее кивнула Катя. И вдруг улыбнулась той теплой улыбкой, которая мне так нравилась. — Извини меня. Я сама не знаю, что со мной происходит. Наверное, это гормоны.
— Ну-ну, — по-доброму хлопнул ее по заднице.
— Я тебе говорила, что люблю тебя?
— Пару раз.
На самом деле Катя говорила регулярно. И мне нравилось это слышать. Как любому мальчишке, которому этих слов не говорила мама.
— Я тебя люблю! Ты мне чем-то папу напоминаешь, он был такой же, как ты: неравнодушный, надежный, добрый…
Поток приятностей прервало громкое урчание в Катином животе.
— Боже, я опять проголодалась.
— Вот и славно. Пойдем, буду тебя кормить.
— Еще и забо-о-отливый, — добавила она, расплакавшись. И руками замахала, дескать, не обращай внимания. А я обращал, и ценил.
Мы поели прям в кровати, включили на ютьюбе научный фильм про этапы развития ребенка в утробе. На Катином сроке у малыша уже сформировались ножки и ручки. Это было так умильно. Почему-то вспомнилось, как перед самым нашим расставанием у Есении произошла задержка, и она чуть с ума не сошла, пока не выяснилось, что это всего лишь сбой цикла.
— Вершинин, твой ребенок меня измотал. Я засыпаю.
— Это не он, — улыбнулся. — Это я! Спи.
И так сладко Кате спалось, что она даже не пошевелилась, когда я уходил. Пользуясь тем, что мы внепланово прилетели на материк, я решил разгрести накопившиеся здесь дела. Потому что потом у нас был запланирован отпуск. Традиционный медовый месяц на островах.
«Надеюсь, ты не забыл, что спектакль начинается в два? Ищи нас в фойе. Увидишь самую шумную группу — это мы, даже не сомневайся!» — прислала Катя сообщение ближе к обеду.
Я улыбнулся, представив ее в толпе галдящей детворы. Строгий голос, смешливые глаза. Все точно так, как в день нашей первой встречи. Я был приглашен с речью на школьную линейку, где она была ведущей. И уже тогда у меня мелькнула мысль, что эта женщина создана для того, чтобы стать матерью.
Катя преувеличила, когда сказала, что ее класс будет самым шумным. Я в первый раз был на дневном спектакле, и никогда еще на моей памяти здесь не стоял такой гвалт. Кажется, не только Катина школа решила организовать детям культурную программу на каникулах. Впрочем, стоило спектаклю начаться, как зал притих. И в этой наступившей посреди музыки тишине существовала только она… Есения. Как и сотни присутствующих в зале зрителей, я смотрел на нее не дыша. Но если все другие были подчинены той магии, которую Есения творила на сцене, то я тупо боялся, что она просто рассыплется на очередном прыжке — такой она была худенькой. Мне хотелось встать и заорать на дирижера — прекратите, заканчивайте эту хуйню. Вы что, блядь, вообще слепые? Не видите, в каком она состоянии? Так ее костюм, состоящий из лифчика и шаровар, наглядно демонстрировал форму! Но это же не мое дело, так? Я убеждал себя в этом. И в антракте пошел, как и все, в буфет, а не на разборки с худруком…
Когда с первыми аккордами ужасно печальной и ужасно красивой мелодии, ей богу, чем-то напоминающей похоронный марш, Есения начала танцевать вариацию Никии, зал снова замер. А я, наоборот, встал, потому что мое терпение кончилось.
— Ты куда? — изумилась Катя. Я на секунду замедлился, обернулся как раз в тот момент, когда что-то со странным звуком хрустнуло, и одна из составляющих декораций рухнула на сцену.
Глава 19.1
— Артур!
В зале поднялась паника. Все волновались. И какого-то черта никто не додумался включить свет в партере. Толпа шумела, кто-то истерил, кто-то стал пробираться к выходу. Будто боялись, что после обрушения декораций им на голову рухнут стены. На сцене же вообще творилась полная неразбериха. Я оглянулся. Все кругом замедлилось. Картинка прокручивалась перед глазами, будто в чертовом слоу-мо. А каждое даже самое простое движение стоило мне всех сил — я барахтался в густой смоле животного парализующего ужаса. Что если… Что если она… И моим последним воспоминанием о ней станут переполненные болью глаза в заляпанном грязью окне такси?
— Оставайтесь с детьми здесь, чтобы не попасть в толкучку, — рявкнул я и побежал, безжалостно расталкивая локтями попадающие под руку препятствия. Органы чувств вдруг до предела обострились. Всякий шорох, каждое движение вокруг приобрели детальную четкость.
— Верх! Ты куда? Где твоя охрана? Тут непонятно че происходит. Может, теракт. Вылил бы ты отсюда, — сквозь грохот крови в ушах до меня донесся знакомый голос. Точно! Семен… Он же в нашем крае по силовой
