реакциях на ее ответы. С точки зрения этнического профайлинга он относится… – Но ему не дали договорить. В сторону «Менин» направилась большая толпа китайских туристов и разделила их. Пришлось примкнуть к потоку.
Самую грандиозную картину Веласкеса плотно обступала толпа. Вера встала на цыпочки, а разглядеть удалось лишь неказистое, но царственное личико маленькой светловолосой инфанты. Это полотно таило в себе множество загадок, от портрета самого Веласкеса, образов короля и королевы, прячущихся в отражении зеркала, до композиции, фигур фрейлин – менин, образа карлицы и странного мальчика, подпершего ножкой спину мастифа.
Эмиля «Менины» не интересовали, он остался стоять поодаль и, засунув руки в карманы джинсов, разглядывал людей из-под упавшей на глаза челки. Вера повертела головой – куда подевалась Зоя? Ее уже полчаса нет с ними. Она бы рассказала про картину что-нибудь интересное…
– Ну, налюбовалась? Идем тогда, – махнул головой Эмиль. Вера повернула за шефом в зал Рубенса и Тициана. Это была длинная галерея, с массивными колонами в центре и рядом широких лакированных скамеек.
Эмиль сразу же направился к одной из них, едва край освободил пожилой мужчина в клетчатой рубашке, и уселся, бросив тяжелый рюкзак рядом на пол и закинув лодыжку на колено. По серому недовольному лицу с синевой под глазами было видно: бессонная ночь, проведенная в дороге на мотоцикле, не добавила ему охоты наслаждаться живописью.
Вере же очень хотелось посмотреть хоть малую долю здешних экспонатов, пока они дожидались кого-то из полиции. Она отошла в сторону и встала у «Адама и Евы» Тициана. В мыслях мухой жужжало: что за документалку скинул шеф? Она достала телефон. Мимо прошел высокий, подтянутый мужчина на вид около тридцати пяти, в голубых джинсах и белой майке-поло, ее рукава тесно обнимали жилистые бицепсы спортсмена, очки от солнца он поднял, уместив на макушке, темные волосы коротко стрижены. Он остановился возле полотна рядом с Верой, сделав вид, что оценивает его глазом знатока. Вере пришлось убрать телефон.
Вдруг он шагнул назад и подсел к Эмилю. Вера проследила за ним взглядом и заметила, как он что-то протянул шефу. Между пальцев показался уголок темного прямоугольного предмета и тотчас исчез. Эмиль опустил ногу на пол и уронил локти на колени, пальцы сплелись домиком – он всегда так делал, когда надо было как следует пораскинуть мозгами.
С виду казалось, что они просто перебросились парой фраз, будто незнакомцы: один у другого спросил, как пройти туда-то или туда-то, а другой непринужденно ответил. Но Вера все же уловила, что этот тип в поло поглядывал на Эмиля с высокомерной ухмылкой, а шеф недовольно хмурился – незнакомец ему был явно неприятен.
И до Веры дошло, что это агент ФБР! И он показал Эмилю свою корочку.
Она застыла на месте, уставившись на него, как на нечто совершенно невообразимое, а потом отвернулась к картине, поняв, что выдает себя странным поведением.
Вдруг длинную залу огласила музыка. Все присутствующие, не ожидавшие таких громких звуков в музее, повернули головы в сторону его источника. Между рядами массивных колонн появилась Зоя в черном коротеньком платье с расклешенной юбкой и длинными обтягивающими рукавами, черных чулках и массивных ботинках. Ее черные волосы были заплетены в дреды и заколоты на затылке в буклю, губы красные, на веках – стрелки, как у Эми Уайнхаус. Но не наряд удивил Веру, поскольку сестра Эмиля в таком виде летела сюда вместе с ней в самолете. К ее поясу была прикреплена портативная колонка, из динамиков вырывалась песня Нэнси Синатры про ботинки, которые созданы для прогулок: «These Boots Are Made For Walking»[17].
Зоя будто не замечала, как шокировала публику. Смотрители остолбенели и не сразу сообразили сделать ей замечание. Казалось, даже на портретах вытянулись лица и округлились глаза. Она шла от картины к картине, не задерживаясь у полотен надолго. Увидев Эмиля, приблизилась к нему, обвила рукой шею, наклонилась и поцеловала так, как сестре не положено целовать брата.
Вера чуть рот не открыла от изумления, увидев, как пальцы Эмиля проникли ей под юбку. И это при всем честном народе и агенте ФБР! Тот, разумеется, обалдело смотрел на Зою, чуть отодвинувшись от них на скамейке. Машинально он снял очки, видимо, боясь, что уронит, и перевесил на воротник.
– Наушники надень, – сказал Эмиль сестре с усмешкой. Та наконец отключила колонку, отправив извиняющийся, – нет, скорее призывный, – взгляд шатену в белой майке-поло, судорожно крутившему дужку очков.
До Веры дошло: этот спектакль был для гостя из Штатов!
Эмиль поднялся, взглянув на нее. В эту секунду лицо его стало каменным, зрачки стрельнули в сторону оставшегося у него за спиной агента, он коснулся уха, делая Вере знак. Та ощутила холодок, побежавший по позвоночнику. На ней был жучок: они заранее договорились воспользоваться им, если выгорит случай.
Стянув с пола рюкзак, Эмиль обнял Зою за талию, и они пошли в сторону правого крыла, к лестнице. Агент невольно проследил за ними взглядом, чуть помедлил, поднялся и пошел следом. Вера догнала его.
– Надеюсь, вы не слишком шокированы? – проронила она по-английски.
Тот, наверное, не ожидал, что с ним заговорит незнакомка. Они спускались по довольно узкой лестнице с мраморными ступенями и коваными перилами, стараясь не упускать из виду два черных силуэта брата и сестры.
– Я работаю с этой странной парочкой, – объяснила Вера и представилась.
Мужчина посмотрел на нее еще раз и усмехнулся. Нет, скорее всего, ему о Вере доложили. Небось, он знал всю их подноготную, вплоть до вкусовых предпочтений. Это же был агент ФБР!
– Мне вы не покажете свои документы? – Веру несколько обидело его молчание.
Мужчина в белом поло опять только ухмыльнулся и ничего не сказал. По его глазам было видно, что он все же удивлен и ему не нравится, как его разыграли. А вот нижний этаж лица он заставил работать: губы дрогнули в выученной улыбке, демонстрируя показное дружелюбие. Верхний – брови, глаза, переносица – трудно контролировать, эмоции там проявляются более искренние. Об этом она и сообщила агенту в сухих фактах, чтобы не мнил из себя невесть что. Ей он тоже не понравился – гонор сочился из всех щелей.
– А вы думали, мы здесь – в Европе жирафов чешем?[18] – добавила Вера по-французски.
– Если вы способны так читать лица, значит, слава об Эмиле Герши не лжет. Что же вам в Париже не сиделось? Там кофе, круассаны и Эйфелева башня. Вы русская?
Вера закатила глаза.
– Да!
– Это меня беспокоит больше, чем их выходка. –
