и откладывает ложку. — Это правда. Может, я не должна была лезть, но ты заслуживаешь, чтобы твоя мечта исполнилась. Но с ним этого бы не случилось. Твой муж отказался, сказал, что не сможет принять чужого ребенка. А через три недели пришел к моему подъезду, дождался, когда я приеду с работы и сказал, что он тебя отпустил. Что он не эгоист, и ты можешь беременеть от кого хочешь. А я не смогла тебе дозвониться.
− Ты хотела сохранить мою семью так? — не удерживаюсь от вопроса, но я должна знать.
− Э−м−мм… нет, − усмехается Эля, − прости, но у меня были на тебя свои планы. Я тебя когда впервые увидела, то сразу поняла, что ты идеальная пара моему брату. Именно такая, как ты ему нужна. И чем больше узнавала тебя, тем больше удостоверялась в этом. Потом я увидела вас с мужем, когда ты привела его на обследование. Он был груб с тобой, разговаривал, как… а потом еще результаты анализов показали, что детей у вас не будет. Предложила тайно сделать тебе процедуру оплодотворения, мол ты не будешь знать, кто отец ребенка.
− И донором был бы твой брат, − продолжила я, помешивая свекольно−томатную жижу в тарелке. — А когда ребенок родился бы, непохожий на нас? Мы с бывшим мужем светлые, а Рус темный, вдруг малыш был бы на него похож, тогда что?
− Ты бы узнала правду, − смеется Эля, снова берясь за ложку. — Ешь, пока не остыло.
− Эля, ты бы допустила, чтобы сын твоего брата рос с чужим мужчиной, а мама Ника не знала бы о внуке? Или внучке… не верю!
− И правильно делаешь, дорогая. Я корыстная женщина, если это касается счастья родных и любимых. Ты бы пришла ко мне, вставать на учет, и я бы рассказала тебе правду. Познакомила бы с Русом, подстроила встречу вашу. Он бы мимо тебя точно не прошел бы, особенно узнав, что ты носишь его дитя. И ты бы не устояла перед его харизмой. Он же шикарный мужчина!
− Да, шикарный, − соглашаюсь, − значит, ты все подстроила так, чтобы мы встретились?
− Нет, это не я, это точно судьба. Так странно… когда я подумала, что потеряла тебя, мой брат тебя сам нашел. Я была очень удивлена, когда узнала, что еду в горы спасать тебя от токсикоза. Раз все так получилось, значит все правильно.
− Да уж, странная штука, судьба… Ладно, давай уже есть, да и домой поедем, − смеюсь я, отправляя в рот порцию полуостывшего борща.
Ночь тянулась как резиновая, я засыпала и просыпалась, едва дождалась утра. В клинику поехала вместе с Элей. Маму Нику оставили дома, я пообещала сразу позвонить. Она снова плакала и дочь пригрозила отправить ее на больничную койку.
Я меряла шагами коридор возле блока реанимации. Мысли путались, страх леденил мою душу. Не знаю, когда страшнее, при операции, или сейчас, в ответственный момент. Когда из блока стали выходить врачи, я бросилась к тому, который вел Руслана.
− Дмитрий Сергеевич…
− А, Катя… здравствуйте, − улыбнулся доктор.
− Здравствуйте, как он?
− Все отлично, разбудили парня. Дышит самостоятельно. Двигательные функции в норме, мозговая деятельность пока заторможена, но скоро восстановится. Память не пострадала, зрение тоже скоро придет в норму, как полностью отек спадет. Можете навестить пациента… − мужчина посмотрел на запястье, на наручные часы, − минут через пятнадцать. За ним пока ухаживают.
Не могу стоять, ноги как ватные. Новости отличные, но пока не увижу Руслана своими глазами, не поверю. Сижу на скамейке, сдерживая слезы, пока медсестра не зовет меня.
− Пройдите, вам разрешили побыть с больным десять минут, − говорит она, а я хочу возмутиться. Руслан не больной.
Он лежит на боку и глаза закрыты. Тихо подхожу, беру стул, стоявший у окна и сажусь. Ничего будто не изменилось. Те же провода, тот же писк из аппарата.
− Ка−тю−шка−а… − слышу слабый голос и с облегчением вижу озорную улыбку на пухловатых губах. — Мо−я−я…
− Твоя, − шепчу, осторожно беря его руку и прикасаясь губами к пальцам. — Ты видишь меня?
− Вижу… смутно, но вижу…
Я все−таки плачу, от облегчения. За десять минут успеваю рассказать все новости, исцеловать все, что можно, надышаться его ароматом, смешанным с запахом лекарств и хлорки. Потом приходит медсестра, вводит что−то в систему, и Руслан засыпает.
− Ну все, пациенту нужно отдохнуть. Приходите завтра, когда его в палату переведут, там можно будет побыть с ним подольше, − советует женщина, провожая меня на выход.
Глава 29
Руслан
Месяц провалялся на больничной койке, но врачи сделали свое дело, восстановили меня полностью. Я вижу, как прежде, голова не болит больше. Ноги немного трясутся, мышцы ослабли.
− В спортзал нужно поскорее, мышцы восстановить теперь, − говорю доктору, который принес выписку и памятку. — И на лыжах успею прокатиться, под конец сезона.
− А вот с лыжами придется повременить, до следующего года, − Дмитрий Сергеевич показывает в рекомендации, где пункт «нельзя заниматься интенсивными видами спорта». — И в спортзале вам показана только беговая дорожка, и то на малом скоростном режиме. Категорически нельзя ударяться головой, летать на самолете и прыгать с «тарзанки». Ну здесь еще по поводу питания и режима дня.
− А жить в горах можно? Мы собираемся с будущей женой переезжать на Алтай.
− Это можно, если высота над уровнем моря небольшая. Выздоравливайте! Осенью жду вас для обследования, тогда и скажу, можно ли заниматься лыжами. А пока, лучше всего ходьба и бассейн, чтобы укрепить мышцы.
− Я за ним присмотрю, − обнимает меня Катюшка и тащит к дверям.
Она устала без меня жить в моем доме.
− Да, присмотрите. Если зрение будет снова падать или появится головная боль, то сразу приезжайте. Всего доброго!
Я отбираю сумку у любимой женщины, смотрит укоризненно, но я киваю на ее живот, который уже
