Книга Московский апокалипсис - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
– Спишут, – так же лаконично пообещал штабс-капитан.
– Что и требуется. Кстати, формально он беглый крепостной. Мой крепостной. И по воцарении мира должен вернуться к помещику, ха-ха! Так что, Батырь тоже заинтересован, чтобы бывший каторжник Ахлестышев снова стал дворянином. Правда, Саня?
– А то!
– Когда я верну права, то первое, что сделаю – дам своему товарищу вольную. Пусть живёт свободным человеком. А дальше как получится. Не исключаю, что Саша опять пойдёт портняжить с дубовой иглой. Тогда всё по новой: он убегает, его ловят. Пока же он солдат, и мы с ним – в вашем подчинении. Когда выступать?
– Прямо сейчас, пока не рассвело.
Ахлестышев доложился Силе Еремеевичу, и трое русских выскользнули в темноту.
– Куда нам? – спросил Саша.
– Моя квартира возле Балканского пруда.
– Славное место, – одобрил налётчик. – Мы туда зимою драться ходим.
– Зачем? – удивился Ельчанинов.
– А на кулачные бои. Как пруд замерзает, народ начинает стенка на стенку сдвигаться. Там вокруг изразцовые фабрики да колокольные заводы. Среди рабочих такие есть корпусные ребята – почти как я!
– Стало быть, те места и их жители тебе знакомы?
– Ага. Где вы поселилися?
– В Грохольском переулке, у литейщика Нефёдова.
– Это который кривой на левый глаз?
– Он самый.
– Хороший парень, духовой. Я ему о прошлую Масленицу зуб выбил.
За такими разговорами телохранители довели разведчика до места. Чтобы не попасться полякам, шли на Балканы в обход, через Миюзские улицы и Самотёку. Когда вернулись в подвал, уже светало. Отчаянов собрал своих бойцов и, как всегда, коротко и чётко расписал каждому его задачу. Главная роль в предстоящей операции отводилась Ахлестышеву. Переодетый польским капралом, он должен был объясниться с французскими постами и провести через них отряд на несколько вёрст за город. Польский мундир надел и Сила Еремеевич. Остальные экипировались, кто во что горазд, как установилось сейчас среди захватчиков. Изменили и наружный вид. Партизаны постарше подстригли себе бороды, а кто по моложе – сбрили их совсем, оставив лишь усы и бакенбарды. В новом обличии “отчаянные” выглядели непривычно. Встав в кружок, они тыкали друг в друга пальцами и покатывались со смеху. Особенно нелепо смотрелся купец Голофтев, впервые в жизни резавший растительность на лице. Он разглядывал себя в осколке зеркала и бранился:
– Срамота-то! Ну как знакомые кто увидят – хошь сквозь землю проваливайся…
Пунцовый веселился больше всех. Он дёргал Батыря за усы и издевался:
– Ну и балаган! Был русский налётчик, а стал немецкий бритый аршин![52]
– Отставить гогот! – скомандовал унтер-офицер. – Идём серьёзные. Штоб француз не усомнился.
Шесть человек в колонне по два отправились к Пресненской заставе. Завидев жёлтые отвороты на мундирах, москвичи разбегались: поляки уже заимели недобрую славу. Ахлестышев, как и полагалось настоящему шляхтичу, состроил самодовольную физиономию. Встречные французы смотрели равнодушно: партизаны у них подозрений не вызывали.
Дойдя до Поварской, Пётр остановил отряд и зашёл к знакомым гусарам. Те после сытных поминок страдали от похмелья и охотно выдали Петру свободные влачки[53]вместе с лошадью. Договорились, что экипаж саксонцам вернут к обеду и положат в него что-нибудь съедобное. Пока же за аренду расплатились осьмухой водки. Влачки поставили в голову колонны и двинулись дальше.
Пресненскую окраину пожар почти не затронул, но захватчики селились там неохотно. Строение убогое, грязное, народ хмурый и по преимуществу нищий. Армейские корпуса дислоцировались за пределами городской черты. В Кремле и на главных улицах стояли части гвардии. И те, и другие днём грабили, а к ночи возвращались на квартиры. Лишь самым жадным дня не хватало, и они мародёрствовали ещё и по ночам. Таких москвичи резали в первую очередь и прятали тела в подвалах. Оттуда наружу исходил тяжёлый трупный запах, но французы соваться в подвалы боялись. Также днём из корпусов выходили в окрестные деревни фуражиры. Это тоже было опасное занятие: казаки и крестьяне охотно их убивали, если позволяло соотношение сил. Кутузов окружил Москву со всех сторон летучими армейскими отрядами: Фигнера, Винценгероде, Сеславина, Вадбольского, Кудашова, Фонвизина, Бенкендорфа, Чернозубова… Отряды имели конницу и артиллерию и завязывали с французами целые сражения.
Шесть человек с повозкой были неотличимы от обычных фуражиров. Удивляла только их малочисленность. Именно на это указал Петру марешаль де ложи[54], начальник поста 1-го армейского корпуса. Пост помещался, немного не доходя до Ваганьковского кладбища.
– Капрал, ваша выходка – не смелость, а глупость! Вшестером идти на фуражировку! Нас вчера было полторы сотни, и то еле ноги унесли. Возвращайтесь немедленно назад за подкреплением!
– Поляки – известные храбрецы, – бодро ответил Пётр. – Мои парни отборные. Богатыри! Каждый стоит дюжины русских. Все иваны – трусы. Вот увидите, мы вернёмся в полном составе и с добычей.
Марешаль де ложи поморщился от такого бахвальства и махнул на глупых поляков рукой. Перебьют их казаки – и чёрт с дурнями!
“Фуражиры” отважно выступили из города. Ахлестышев с Отчаяновым ехали во влачках, остальные шли следом. Зайдя в поле версты на три, остановились и из фуражиров превратились в пост. Движение по дороге было не очень оживлённое. Проехало в оба конца несколько крестьянских телег. В Москву они шли пустые, в каждой – по четыре-пять суровых мужиков с топорами за поясом. Оттуда те же ребята вывозили узлы, накрытые рогожей, и косились на “поляков” весьма неприязненно… Ещё ковыляли на запад измождённые люди – искать в деревнях провизию. Раз проехал на Звенигород большой обоз из муниционных повозок под сильным прикрытием. За ним проследовали две интендантские команды в сопровождении драгун. Партизанам все они были не по зубам, и их пропустили. Наконец на дороге показались три гружёные телеги, едущие в Москву. На передней сидел ражий мужик с ухарской физиономией. Поравнявшись с постом, он снял с головы гречневик и поклонился “полякам”.
– Здравствуйте, любезные господа!
– А ну стой! – скомандовал ему Ахлестышев. – Чего везёшь, пшишто каналья, пся крев твою мать!
– Так что, господин ясновельможный пан, мы едем по приказу коменданта, – пояснил возница, соскакивая с телеги. – Везём на продажу овощи, рожь и овса маненько. Вчерась попервой приезжали, так тово… опасалися, не будет ли нам обиды… А как расплатилися с нами по-честному… грех обижаться, оченно даже отлично расплатилися, так эта… сызнова везём. Вона, три телеги с верьхом! А скажите, господин пан, не будет ли нам от французского начальства какого поощрения? Штоб, значитца, ещё больше доставляли.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Московский апокалипсис - Николай Свечин», после закрытия браузера.