перед встречей с настоятелем можно будет полакомиться свежим йогуртом с медом.
Он ехал по петляющей дороге, ведущей к монастырю, теперь она круто поднималась в гору. На верхней точке подъема была площадка, откуда, взглянув назад, можно было увидеть гавань Дикты, а в противоположном направлении — величественный силуэт Драгонера, необитаемого скалистого острова, где в конце лета выводят птенцов колонии соколов.
Вскоре Том миновал небольшую каменную церковь с двумя апсидами и добрался до края широкого горного плато, на котором стоял монастырь. Прежде чем сделать резкий поворот, он остановил машину в месте, откуда открывался вид, захватывавший дух. «Топлу» на старом турецком означает «пушка». Монастырь назван так в память о пушке, которую монахи установили здесь в семнадцатом веке для защиты от мародерствующих визитеров. Впервые монастырь был построен в конце пятнадцатого века и посвящен Покрову Пресвятой Богородицы. Один монах наткнулся на чудотворную икону Пресвятой Богородицы в пещере неподалеку и решил устроить там пристанище.
Том окинул взглядом напоминающий крепость монастырь, живописно расположившийся посреди виноградников и оливковых рощ. Для здешних монастырей это было типичное окружение, хотя Том не мог припомнить ни одного, который был бы так хорошо виден издали. В свои лучшие времена монастырь насчитывал более дюжины монахов, которые жили в нем и возделывали поля. Теперь здесь монашествовало лишь несколько братьев, а в сельских трудах им помогали миряне из окрестных деревень. Том бывал в прославленных монастырях на святой горе Афон и в метеорских на севере Греции. Посещал также и знаменитый монастырь Святого Иоанна Богослова на Патмосе. Но с его точки зрения, Топлу, хоть его история и менее известна, представлял собой ничуть не менее впечатляющий образец аскетического и истинно религиозного образа жизни.
Въехав на плато, Том оставил машину возле небольшой каменной церкви и отправился в кафетерий завтракать. Он заказал вкуснейший густой греческий йогурт, политый тимьяновым медом — и то и другое монастырского изготовления, — двойной греческий кофе с кусочком сахара и свежевыжатый апельсиновый сок, занял низкий турецкий столик в прохладной тени и принялся за трапезу, любуясь фиолетовыми бугенвиллеями, каскадом ниспадавшими с крыши, и всевозможными кактусами в горшках, живописно расставленными вокруг столиков. Покончив с завтраком, он расплатился и спросил у прислуживавшей в кафетерии женщины:
— Уважаемая, вы не знаете, где сейчас можно найти настоятеля? У меня на девять часов назначена с ним встреча.
— Не может быть, сэр. Вы, наверное, ошиблись. Настоятеля сегодня здесь нет. Он сейчас в пути. Но вы можете повидаться с братом Стелиосом. Уверена, он вам поможет. Сейчас он на утренней молитве, но вы можете подождать здесь или в церкви. Он обычно заканчивает минут в пятнадцать десятого.
— Вот как? Хорошо. Зайду пока в церковь. Может, это пойдет мне на пользу.
Том с улыбкой поблагодарил женщину и направился к главному монастырскому корпусу.
Пройдя через двойную дверь в передний двор, миновав сувенирную лавку и просторную приемную, в которой настоятель обычно встречался с официальными посетителями, он подошел к главному входу, именовавшемуся Колесными воротами. Ворота были тяжелыми и открывались с помощью приводного колеса. Том остановился, чтобы полюбоваться искусной работой. Резьба по камню над притолокой изображала крест и дельфина, а над ними имелась «убойная дыра», через которую монахи в свое время выливали кипящее масло на головы незваных визитеров. Во времена венецианского владычества на монастырь нередко нападали корсары-мусульмане, а позднее — рыцари Мальтийского ордена. Монахи были вынуждены оборонять свой дом, как крепость. И не без успеха, мысленно отметил Том. Топлу был едва ли не единственным местом на восточном Крите, которое большей частью сумело отразить подобные атаки. Многие деревни были сожжены дотла и больше никогда не возродились.
Пираты обожали восточный Крит и близлежащий остров Карпатос, поскольку оба лежали на главном морском пути от Западного Средиземноморья на восток, но при этом были расположены достаточно далеко от больших городов, поэтому здесь можно было разрабатывать планы нападения и укрываться в случае необходимости, не опасаясь ответных ударов. Согласно местной легенде, бухта, расположенная сразу за Диктой в прибережных скалах, была потайным пиратским схроном. В молодости, впервые приехав на раскопки, Том прыгал там со скалы. Это была глубокая расщелина, довольно узкая, но все же достаточно просторная, чтобы в ней могли спрятаться и команда, и само большое пиратское судно, и достаточно скрытая от посторонних глаз, чтобы использовать момент неожиданности, внезапно появляясь из нее и перехватывая плывущую мимо добычу. Поскольку место здесь было глубокое, корабль сразу же развивал максимальную скорость и таранил вражеские суда. Любой, у кого хватало духу, мог взобраться на крутую скалу, как это делали в свое время пираты, чтобы обозреть побережье острова в обе стороны, а потом, как тогда с приятелями Том, прыгнуть в море с высоты шестидесяти футов. Ощущение было ошеломляюще жутким. Это молодость смеялась в лицо смерти, подумал Том, или по крайней мере испытывала судьбу, преодолевая страх, от которого сводило все внутренности, и все же бросаясь в пропасть. С тех юных пор он кое-чему научился и образумился.
Колесные ворота были открыты, поэтому, пройдя через маленькую прихожую, Том вышел в открытый двор, вымощенный мозаикой из бело-голубой морской гальки. Справа находился вход в католикон — основное помещение монастырского храма. Старинная деревянная дверь была приоткрыта, и Том услышал звуки молитвы. Прежде чем войти, он остановился, чтобы прочесть античную надпись, вырезанную аккуратными буквами на мраморном блоке, встроенном в фасад. Надпись была на древнегреческом и датировалась 138-м или 132 годом до Рождества Христова. Судя по рисунку букв, она относилась к более раннему периоду, чем та, что была найдена на стеле перед храмом Александра Великого и которую он собирался обследовать.
Войдя внутрь, Том перекрестился перед иконой Богородицы с младенцем, установленной у входа на изящной деревянной подставке восемнадцатого века. Слева в заполненном песком подносе было вертикально воткнуто несколько тонких восковых свечей. Их фитильки трепетали, излучая теплое сияние, отбрасывавшее тени на каменные стены. Прямо перед Томом находилась апсида северного нефа, посвященного Рождеству Девы Марии. Это была самая старая часть церкви, ее изысканный серебряный иконостас отделял эту святая святых храма с ее иконами в богато украшенных окладах от молящихся. Многочисленные серебряные и золотые пластинки с обетами были прикреплены к передней части иконостаса ленточками или проволокой, на цепях перед иконами висели две серебряные лампады, заправленные оливковым маслом.
К северному примыкал чуть более просторный южный неф, посвященный святому Иоанну Богослову. Монах стоял на деревянной кафедре, украшенной изящной резьбой: распростерший крылья орел держал на спине тяжелый молитвенник, молитву из которого брат Стелиос
