возникла у гномов самостоятельно, когда они уже переехали в горы. Самое интересное, если судить по рассказам и сохранившимся записям, в это время начался сильный подъём развития у гномов. И он продолжается.
— За этим интересно наблюдать, — сказала Леса. — Многие ученные отдали бы всё на свете, чтоб оказаться на нашем месте.
— Наблюдать развитие общества изнутри — это действительно интересно. Наверное, намного интереснее, чем сидеть в посольстве.
— Коллеги пытались понять, почему произошла такая сильная деградация людей. Сама посмотри, ещё вчера они делали такие сложные эксперименты. Создали новые расы, которые должны были на них работать. В воде раса с жабрами и лёгкими, которые могут жить как в воде, так и на суше. Степняки, которые создавались как пастухи. Фермеры. Горняки. Люди хотели жить за их счёт. Но вспыхнула война.
— Гражданская? Не все были за эксплуатацию труда? — спросила Шена.
— Мои коллеги склонились к такой версии, — ответила Леса.
— А ты?
— Мне кажется, они хотели, чтоб народы стали самостоятельными. Я разбирала генетический код степняков. Там немного понадобилось «поколдовать», чтоб у них вновь начали девочки рождаться. А вот у фермеров или жителей морских глубин почти нет шансов вылезти из этой проблемы. Я долго билась над этой загадкой. Мне не хватало данных. Наши пытались пробиться к библиотекам, но у них их просто не было. Старые города были разрушены. Их просто снесли. Под чистую. Вместе с библиотеками и знаниями. У людей появились суеверия. Всё что связано с наукой — они относят к язычеству. Учёные у них подвергаются казни. Появились верования, что вся наука пришла от Чёрного Бога.
— Как только письменность-то сохранили? — хмыкнула Шена.
— Не знаю. Но счёт и письмо у них есть, но не развивается.
— А добрые-то боги у людей есть? — спросила Шена.
— Есть. Они поклоняются солнцу, урожаю и зиме. Но не фанатично, — ответила Леса.
— Интересно, но у гномов религия почти сошла на нет. Они вначале поклонялись людям, потом пытались поклоняться духам. Делали богами туннели, а потом решили, что лучше работы ничего нет. Они так к ней фанатично относятся, что всю свою религиозность пустили в дело.
— Всё это интересно, но я не вижу смысла этим заниматься. Одно дело, если бы отсюда можно было выбраться. Получить признание коллег. Мне нравится наука, но я всегда была честолюбива. Никогда не бралась за проекты в один конец. Если тратить на что-то свою жизнь, то хотя бы для того, чтоб остаться в веках, а не быть погребённой в пещерах.
— Я сама о таком мечтала, хотя и записала в экспедицию в один конец. Дальние исследования, из которых часто не возвращались. Но я была уверенна, что вернусь. Потом оказалась здесь. И тогда просто пришла к выводу, что любимым делом можно заниматься везде. Я хотела признания, я его получила. Пусть и здесь. Оказалось, что надо было немного поменять задачи. Приспособиться к новым условиям, — ответила Шина. — Жизнь может поменяться, но мы ведь остаёмся теми же, кем были раньше. Так что, я не советую опускать руки и вешать нос из-за таких пустяков, как перемена места жительства. Мы же в большом мире меняем место работы, переезжаем на другие планеты. Порой в такие места дикие судьба закидывает, что кажется нет никакого выхода. Хочется на жизни крест поставить. Но не место красит человека, а человек место. Это надо помнить.
— Надо об этом подумать.
— Подумай. Знаешь чем меня поражает нынешнее поколение? Вы боитесь трудностей. Идёте только по прямой дороге. А жизнь — это не прямая дорога. Она часто петляет. Человек должен уметь петлять вместе с ней. Прямых путей почти не бывает, — сказала Шена. Леса промолчала. Но слова Шены её зацепили.
3
Вечером за Лесой зашёл Баль и Пенр. Баль завернул с ними в таверну и оставил за одним столиком. А сам пошёл общаться с друзьями, которых нашёл за другим столом.
— Общительный человек этот Баль, — сказал Пенр.
— Я раньше это не замечала. Но он рассказывал об этом. До того, как ему меня навязали.
— Всё так плохо?
— Он меня одну боялся оставить. Всё думал, что я куда-то сбегу.
— Баль рассказывал, что ты убегала. Так к нему и попала.
— Не знаю. В голове было какое-то помутнение. Такая паника наступила. Я готова была сделать всё что угодно лишь бы сбежать.
— А сейчас?
— Сейчас стараюсь головой думать, когда она соображает, — улыбнулась Леса.
— Так что ты думаешь о моём предложение? — спросил её Пенр.
— О каком?
— Которое я тебе сделал давно. И хочу услышать положительный ответ.
— Мне аж даже неловко. Я и не смогу тебе ответить отрицательно.
— Так я не за отрицательным ответом приехал, а за положительным, — сказал Пенр. — Или ты не согласна?
— Согласна.
— Вот и хорошо. Я по тебе скучал.
— Я тоже скучала. Думала, что всё это наказание. Что я сбежала от тебя, вот теперь и расплачиваюсь.
— Не говори ерунды. Расплата. Я тебе уже говорил, как отношусь к этому. Чашку мы уронили, но не разбили. Поэтому ничего не случилось. Просто поднимем, отмоем и поставим на место. Вот ты и улыбаешься. Намного лучше улыбаться, чем грустить.
— Они ведь нас не отпустят?
— Не знаю. Но мне как-то всё равно, — ответил Пенр.
— А как же твоя работа? Ты же не можешь не путешествовать.
— С чего ты так решила? Это просто работа, которая мне нравилась. Она помогала заполнить жизнь. Разнообразить её. Но это не значит, что я буду всю жизнь мотаться по лесам и пустыням?
— Я так и думала. Даже когда мы с тобой разговаривали о будущем, ты предлагал мне путешествовать с тобой.
— Потому что ты не готова была сидеть дома. Я мог бы продать свою компанию. Желающие были. Мы купили бы домик на хорошей спокойной планете. Но что ты мне говорила? Что не хочешь сидеть дома. Всё время боялась повтора судьбы родителей. Тебя почему-то страшила возможность остаться на одном месте.
— Я знаю, что это обман. Но всегда казалось, что если
