небо. Комнатка Елены под самой крышей, но в доме. Домработница и водитель жили во флигеле отдельно.
С подопечными просто никогда не бывало. К тому же состояние их матери, зачастую далёкое от адекватного, несколько усложняло работу. Но постепенно Елене удалось организовать занятия и досуг детей так, чтобы Анжела их не видела, и не вмешивалась, невнятно пытаясь изобразить заботливую и любящую маму.
Старшего, Даниила, измученного гормональными бурями, няня не беспокоила, он был благодарен, хоть и не умел показать этого. Немного наладить общение удалось за счёт нескольких фантастических романов, которые Елена заказала из библиотеки. Биохимические фантазии Азимова вдохновили подростка, он много рисовал. Его сёстры, две очаровательные, чуть косенькие девчушки быстро прикипели к Елене. Саше и Даше так нужны была ласка и внимание. Она много времени проводила с ними на улице, наладила дневной сон, девочки стали спокойнее.
За ранним завтраком Елена сидела на кухне, где колдовала Клавдия, домработница и повариха. Её короткие, иссушенные уксусом кудряшки были повязаны косынкой по давней привычке. Какие только удивительные произведения, кулинарные шедевры, не выходили из-под её натруженных ловких рук! Сегодня это была румяная творожная запеканка с изюмом, идеально круглые тефтельки в сметанном соусе, зелёные щи с крапивой и щавелем, и душистый компот из прошлогодних сухофруктов. Готовка никогда не была среди талантов Елены, и за работой поварихи она наблюдала, как за оккультным священнодействием.
– Анжела опять полночи колобродила? – недовольно покачала головой Клавдия.
– Угу, – кивнула Елена, наливая себе крепкого чая. – Опять чуть с лестницы не навернулась. Еле увела её, спать положила, это уже полвторого было!
– Эх! Вот как баловал отец всю жизнь, как прощал всю придурь, так толку и не вышло, – вздыхала домработница.
– Да ладно вам! Живёт баба в своё удовольствие! Всем бы нам так! – подал голос Лёва.
Его, нежного и гладкого, устроила водителем к Литвину мать, желая для деточки тёплого места. С машиной Лёвушка не особо напрягался, выезжать куда-то особо было некому, раз в неделю возил Клавдию за продуктами. Остальное время либо меланхолично полировал тряпочкой чистейший автомобиль, смотрел телевизор у себя в комнате, либо старательно потрахивал пьяненькую хозяйку.
– Ты и так как сыр в масле, сам себе завидуй! А только вот сам бы и таскал по лестнице Анжелу, чего Елене маяться? – стукнула ложкой по столу Клавдия.
– Меня Анжела Константиновна не вызывала, а просто по дому шариться мне делать нечего. Эх, достала она, – жалобно вздохнул он. – Воняет. Тощая такая…
– Ах ты, бедный несчастный, умаялся за работу х*ем держаться-то? – запричитала Елена, повариха хихикнула и наклонилась к духовке.
– А ты думаешь, так запросто, приходится фантазию выкручивать!? – надулся Лёвушка. – Ты вот, Ленка, баба сочная, жопастая, на тебя и так встаёт с дымом! – потянулся он к ней.
– Руки при себе держи, выблядок! – рыкнула она.
Голос прозвучал неожиданно низко и жёстко. Шофёр с испугом отдёрнул пальцы. Клавдия беспокойно оглянулась на них. Елена, как ни в чём не бывало, повернулась к ней.
– Клава, выдели нам грядочку у клумбы, девчонки зелень посеют, поливать станут?
Капризное сибирское лето шло своим чередом, в этом году много солнца, сухо. Елене постоянно приходилось обрабатывать детей средствами от мошкары, комаров и слепней.
Дважды за эти месяцы Лёва увозил Анжелу в город, чтобы та сопровождала мужа на каких-то мероприятиях. Для этого она заранее просыхала несколько дней, по итогу выглядела прилично, и даже привлекательно. Стройная эффектная блондинка, прозрачную кожу которой уже начали уродовать сосудистые сетки тихой алкоголички.
Сам Литвин был фигурой призрачной, за это время семейство на даче ни разу не навестил. Но Елена давно перестала удивляться чужим жизням. Возможно, у того по второй-третьей жене на каждом объекте, ничего странного, все живые люди. Своим домочадцам он обеспечил лучшие условия во всём, теперь отдыхает, можно понять.
Когда день качнуло к осени, и вечерами стало свежо, стали говорить о переезде в город. После ужина Даниил коснулся руки Елены. Несколько месяцев он был изолирован от сверстников, другой женщины в поле зрения не было, и он увлёкся.
– Отчим приедет, знаешь?
– Нет, твоя мать не предупреждала меня, – Елена твёрдо держала дистанцию, видела, как подростка изводит собственное воображение, видела новые рисунки, которые он бездарно пытался спрятать. Она отвлеклась на девочек за столом. – Саша, доедай, не дразни сестру!
– Матери начхать! – пожал он плечами. – Отчим звонил, говорил, что купил мне компьютер. Дома смогу нормально работать. В классе ни у кого нет компа ещё.
– Ты дописал свой рассказ?
– Нет, он дурацкий. Никто такое читать не будет, – нахмурился он, надувшись.
– Главное, пиши, пока пишется. Редактировать потом станешь, – ободрила Елена.
Нужно направить энергию в творческое русло, и она слегка подтолкнула его мысленно, чтобы отвлечь от себя. Знала, что не стоит воздействовать на незрелую психику, но это было меньшее зло на данный момент, по её мнению.
Дети поднялись наверх, и она убирала посуду. С утра Елена ощущала странное беспокойство, сегодня почти не спала, теперь старалась сосредоточиться на делах. Блюдца, тарелки и чашки были составлены в аккуратные пирамидки, она осторожно приподняла поднос, и повернулась к двери...
– Здравствуй, Хелена! – нежный взгляд синих глаз.
Елена, испуганно вскрикнула от неожиданности, и выпустила всё из рук. На страшный грохот и звон разбитой посуды в столовую прибежала Клавдия, уже с веником и совком наготове.
– Здравствуйте, Виктор Михайлович, с приездом! Лена, да что ж ты сегодня такая несобранная! Давление что ли скачет? Так легла бы лучше! Принеси пылесос из кладовки! – засуетилась домработница.
– Зайду потом, – кивнул Литвин.
Он пришёл к ней в комнату, когда уже стемнело, и дом успокоился. Молча обнимал и целовал мокрое от слёз лицо. От его прикосновений тело светилось, искрилось тёплыми солнечными бликами, только он так касался её. Прошлый раз они были вместе в начале века, тогда ещё это была другая страна. Больше восьмидесяти лет разлуки. Елена не могла насытиться им, и только под утро затихла у него на груди, слушая ровный стук сердца.
– Почему ты не приходил так долго, Генрих, почему нашёл меня только сейчас?
Она осторожно дотронулась до культи правого запястья, до старых отшлифованных рубцов, скрывших отрубленные в шестнадцатом веке кости. Дома он почти не пользовался пластиковым протезом, отдыхая от него.
– Ты же знаешь, я никогда не
