покровителей, сделался богатым юристом с Уолл-стрит (хотя проучился на юридическом факультете Гарварда всего год), адвокатом Командора Вандербильта и других клиентов из железнодорожных компаний. В Демократической партии ему покровительствовал губернатор Сэмюэл Тилден, назначивший его нью-йоркским корпоративным советником. В 1884-м Уитни поддержал мэра Буффало, Гровера Кливленда, баллотировавшегося в президенты, примирил депутатов-реформаторов из Кливленда и партийных бонз из Нью-Йорка и продемонстрировал своё влияние в ходе предвыборной кампании. Его тоже считали «человеком „Стандард ойл“», однако Джон Д. Рокфеллер поддерживал соперника Гровера Кливленда, республиканца Джеймса Блейна из штата Мэн, и считал, что избрание Кливленда станет «большим бедствием». Он принимал политические дела настолько близко к сердцу, что даже разрешил включить себя в список кандидатов на пост вице-президента для поощрения сбора средств на кампанию Блейна (в итоге вице-президентом выдвинули Джона Александра Логана, генерала армии северян во время Гражданской войны).
Предвыборная кампания строилась на идее борьбы с коррупцией; Блейн запятнал себя участием в разных тёмных сделках, а лозунгом Кливленда стало: «Государственная должность — доверие общества». Тайная переписка Блейна, подтверждающая, что он подкупал законодателей, чтобы те действовали в пользу некоторых железных дорог, в том числе «Юнион Пасифик», стала достоянием гласности. В результате от республиканцев откололась группа «независимых», ставивших моральные принципы выше партийных интересов, которая поддержала Кливленда.
Тогда противники Кливленда, которого в плане порядочности кое-кто уподоблял самому Вашингтону, порылись в его «шкафу» и нашли-таки «скелетик». 21 июля «Буффало ивнинг телеграф» ошарашила своих читателей историей о том, как десять лет назад Мария Халпин родила сына от Кливленда, после чего угодила в сумасшедший дом, а ребёнка усыновила другая семья. «Мне кажется, главным вопросом должен быть такой: хочет ли американский народ иметь своим президентом распутника?» — написал преподобный Джордж Болл из Буффало издателю газеты «Чикаго трибюн», не забывая упоминать об этом и в своих проповедях. Сразу родилась песенка «Мама, мама, где мой папа?». Гровер Кливленд немедленно проинструктировал своих сторонников: «Главное — говорите правду». Да, Кливленд вступил с Халпин в «незаконную связь», когда служил в Буффало адвокатом; но он тогда был холост, а Халпин крутила романы и с его женатыми друзьями-бизнесменами. Поэтому нет никакой уверенности в том, что ребёнка она родила именно от него. Тем не менее Кливленд признал отцовство, дал ребёнку свою фамилию и помог найти для него приёмную семью. Но 31 октября 1884 года «Чикаго трибюн» напечатала интервью с Марией Халпин, в котором та заявила: «Обстоятельства, при которых состоялась моя погибель, слишком отвратительны со стороны Гровера Кливленда, чтобы делать их достоянием общественности». Из рассказа Халпин следовало, что в 1874 году она была 38-летней вдовой; сорокалетний Кливленд не давал ей прохода, и в конце концов она согласилась поужинать с ним в ресторане. После ужина Кливленд проводил её домой, ворвался к ней в комнату, изнасиловал и пригрозил погубить, если она пожалуется властям. Она не хотела больше его видеть, но пять-шесть недель спустя вынужденно стала искать с ним встречи, поняв, что беременна. В положенное время родился сын, которого сразу отняли у матери, а её саму заперли в «скорбный дом». Журналисты опросили врачей, которые подтвердили, что Халпин, хотя и выпивала, была в твёрдом рассудке и в изоляции не нуждалась, и её выпустили через несколько дней. Халпин обратилась к известному адвокату Майло Уитни, намереваясь подать на Кливленда в суд; к ней на помощь приехал зять из Нью-Джерси. Они показали адвокату договор, по которому Мария Халпин должна была за 500 долларов отказаться от ребёнка, Оскара Фолсома Кливленда (названного в честь Оскара Фолсома, близкого друга Кливленда), и больше никогда не предъявлять каких-либо претензий его отцу. Мальчика усыновил доктор Кинг из психиатрической лечебницы. Что же касается заявлений Кливленда, что отцом ребёнка мог быть кто угодно, Халпин возмущённо ответила журналистам, что это подлая клевета и что до встречи с ним её репутация была кристально чистой.
Газетчики потирали руки: какая тема! Пастор Генри Крабб из Объединённой пресвитерианской церкви написал осенью в «Буффало ивнинг телеграф»: «С большим сожалением вынужден сказать, что он развратный, похотливый человек. Он так и не женился и известен своим дурным поведением с женщинами. <…> Я искренне и горячо молюсь о том, чтобы он не стал нашим новым президентом».
Но у Кливленда нашлись и защитники: подумаешь, грехи молодости, с кем не бывает. (Все как-то забыли, что Кливленд в то время был уже далеко не мальчиком.) Побочный ребёнок — совсем не то что подкуп конгрессменов. Генри и Оливер Пейны передали 170 тысяч долларов на предвыборную кампанию кандидата от демократов. В итоге Кливленд победил с перевесом в две тысячи голосов, и демократы дали свой ответ на вопрос из песенки-дразнилки: «Мама, мама, где мой папа? — В Белом доме, ха-ха-ха!» Газеты теперь расписывали прелести невесты Кливленда Фрэнсис Фолсом — дочери его лучшего друга, на 27 лет моложе будущего мужа. Впервые в Белом доме сыграли свадьбу. Мария Халпин вторично вышла замуж, а её сын сменил имя и стал Джеймсом Кингом-младшим. Уильям Уитни, прозванный в прессе «Угольно-нефтяным Билли» вместо поста министра внутренних дел получил должность морского министра, чтобы не давать пищи для слухов, что «Стандард ойл» будет через него прибирать к рукам государственные земли. Он вместе с женой переселился в Вашингтон и занялся строительством стального флота. Оливер Пейн пожелал удалиться на покой и вышел из правления «Стандард ойл». А оно 1 мая 1885 года переехало в новое здание по адресу: Бродвей, дом 26, потратив на это почти миллион долларов.
Десятиэтажный дом в неоклассическом стиле, построенный по проекту архитектора Фрэнсиса Кимболла, протянулся на 26 метров между Бродвеем и Нью-стрит; это была массивная гранитная крепость. Внутри — сдержанно-роскошная отделка: столы из красного дерева, ковры горчичного цвета. Никакой суеты, строгая деловая атмосфера. Служащие инстинктивно приглушали голос, словно находились в святилище. При этом были приняты меры безопасности: дверные замки снабдили «секреткой», которую нужно было повернуть большим и указательным пальцами, прежде чем нажать на ручку; непосвящённый оказался бы в ловушке — ни выйти, ни войти. Офисы снабдили стеклянными перегородками до самого потолка, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть.
Окна кабинета Рокфеллера выходили на юг и на восток, из них открывался чудесный вид на порт. Но на самом деле Джон Д. видел отсюда гораздо дальше: агенты обширной шпионской сети получали информацию от бакалейщиков, фрахтовщиков, мелких служащих и передавали «в центр» точные данные о каждом барреле нефти, проданном независимыми производителями (один кливлендский неф-тепереработчик случайно обнаружил, что «Стандард ойл» платила его бухгалтеру 25 долларов в месяц, чтобы тот оставлял информацию о поставках в почтовом ящике № 164 на городском почтамте); месячные доклады подшивались в папки, папки ставились в шкафы. Весь североамериканский континент разделили на 11 округов; «пограничные инциденты» улаживал комитет по
