Он на секунду застыл с трубкой в руке, затем, бледнея, медленно опустил ее в гнездо телефона.
— Ну, Кирилл Андреевич, — изменившимся голосом произнес он. — Это вы зря. Об этом вы очень пожалеете. Считайте, что вы сами закопали себя по горло в дерьмо.
— Пусть будет так! — Я попятился к двери, не опуская пистолета, закрыл дверь на замок, подошел к полковнику. — Сейчас вы заведете новое уголовное дело. Только не знаю, хватит ли у вас на это скоросшивателей. Томов двадцать обещаю. Поднимайте трубку, звоните коменданту аэропорта.
— Безумец, — прошептал Довгий, протягивая руку к телефону. — Мне вас искренне жаль… Алло, коммутатор! Коменданта аэропорта… — Он прикрыл микрофон ладонью, поднял на меня глаза. — Что вы хотите? Говорите сразу!
— Сегодня должен взлететь «Черный тюльпан». Поинтересуйтесь у коменданта, есть ли у него заявка или накладная из госпиталя на груз «двести». Пусть зачитает вам фамилии погибших.
Полковник думал над тем, что я ему сказал, пронизывая меня своими черными глазами, потом перевел взгляд на ствол пистолета.
— Хорошо, — кивнул он. — Только уберите пушку. У вас дрожит палец, и мне не хочется, чтобы произошел случайный выстрел. Хватит одного, так сказать, самоубийства.
— Что?! — выдохнул я. — Что вы сказали? Еще одного самоубийства? На что вы намекаете?
— Ни на что! — зло ответил полковник. — Мне говорить с комендантом или нет?
Я до боли сжал зубы и опустил руку с пистолетом. Губы Довгого перекосила короткая усмешка. Он прижал трубку к уху.
— Алло, Саша? Здравствуй, дорогой, это Довгий тебя беспокоит.
Быстро взял себя в руки, с некоторой долей зависти подумал я. Даже голосом не выдает волнения.
— Скажи мне, пожалуйста, «Черный тюльпан» в плане на вылет стоит?.. Сегодня в семнадцать ноль-ноль? Хорошо… Нет, нет, бога ради, мне никуда лететь не надо, тем более таким бортом. Меня интересует, что там в заявке из госпиталя?.. Семь гробов. Понятно. А фамилии можешь назвать?.. Так, Локтев, это само собой. Умаров… Ниязов… Сапармуратов… Откуда эти хлопцы? Погранцы? — Полковник выразительно посмотрел на меня, мол, запоминай. — Так, еще трое. Гусев… Искренко… Марыч… Откуда они? Двести первая. Это в ту ночь, когда «духи» заставу жгли?.. Ага, понял! Ну, спасибо, Саша.
Я снова нажал клавишу на телефоне. Пальцы, в самом деле, у меня дрожали. И дышал я так часто и глубоко, словно только что пробежал стометровку.
— Ну, вот мы и приплыли! — с трудом произнес я. — Вот теперь все ясно.
— О чем вы? — поморщился Довгий.
— О том, полковник, что в «Черный тюльпан», кроме мертвецов, сегодня загрузят мертвую душу… Господи, все гениальное просто! Это один из тех немногих ящиков, которые ни одна таможня в мире не проверяет. И почему я не догадался об этом раньше?
— Вы бредите? — участливо спросил Довгий.
— Никакого Гусева, понимаете, ни живого, ни мертвого, в моем взводе не было, и в ту ночь погибло только два солдата из двести первой! Я собственными глазами видел убитых!
— Должно быть, вы сильно заблуждаетесь.
— Если бы вы почаще так заблуждались, то, может быть, они не чувствовали бы себя хозяевами положения. — Я взглянул на часы. — Скоро полдень, у нас не так много времени. Вызывайте машину к подъезду. Сейчас мы с вами поедем в госпиталь, и я покажу вам нечто любопытное.
— По-моему, мы несколько отклонились от темы, — сказал полковник, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу за ногу, показывая тем самым, что не намерен куда-либо ехать. — Ваши мертвые души к делу не относятся. Вынужден повторить: на вас заведено уголовное дело и до окончательного расследования всех обстоятельств вы обязаны находиться под стражей. Одумайтесь, сдайте оружие — эго в ваших же интересах. Если вам в самом деле известны какие-либо факты правонарушений, то об этом можете подробно написать на мое имя.
Затрещал телефон, полковник протянул руку, но я опередил его и прижал трубку к аппарату.
— Не трогать!
Довгий пожал плечами, мол, ваша воля, и закурил. Звонки раздражали. Я поднял трубку и тотчас снова опустил ее.
Довгий явно тянул время. Он успел представиться дежурному по комендатуре и попросил выслать патрульный наряд. После этого связь оборвалась. Не из комендатуры ли сейчас пытались дозвониться? Как бы в самом деле не выслали наряд.
Полковник с удовольствием демонстрировал мне свое спокойствие. Он считал, что уже полностью овладел ситуацией, а я проиграл по всем статьям. Когда он затягивался, то прикрывал рукой усмешку. Он не боялся меня и, должно быть, предвкушал громкий процесс.
У меня оставалось всего пять патронов, их надо было экономить, но для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, пришлось выстрелить. Я нажал на курок в тот момент, когда Довгий коснулся сигаретой края пепельницы. Пистолет глухо щелкнул, тяжелая хрустальная пепельница брызнула во все стороны осколками, Полированная щепка, оторвавшаяся от края стола, упала на подоконник. Полковник, вздрогнув, с опозданием отдернул руку, растерянно провел ладонью по щеке, оцарапанной стеклом. Я сделал шаг, встал за его спиной и приставил ствол к затылку.
— Вы сами понимаете, что мне уже нечего терять, — сказал я. — Поэтому иду ва-банк. Если вы сейчас не выполните мои требования, я вас убью.
Ну вот, стоило всего лишь раз продемонстрировать возможности «магнума», как человека словно подменили.
— Хорошо, — быстро ответил полковник. Я заметил, как напряглись мышцы его шеи. Он поверил, что я могу выстрелить в него. — Вызывать машину?
— Да. Потребуйте срочно, немедленно.
— Хорошо, я все сделаю. — Он взялся за телефон, попросил соединить его с парком. — Немедленно машину к подъезду! Я уже выхожу.
21
Вопреки моим ожиданиям машину из прокуратуры на территорию госпиталя не пропустили. Может быть, Довгий схитрил и не показал дежурному пропуск-«вездеход».
— Пусть ждет на стоянке, — сказал я, кивнув на водителя. — А мы с вами пойдем пешком.
Пока я сидел в машине, то время от времени незаметно для водителя касался стволом пистолета спины полковника, чтобы тот не забывал об убойной силе пули и не вздумал шутить. Когда же мы вышли, мне пришлось спрятать «магнум» под куртку. Полковник почувствовал себя в большей безопасности и стал слишком активно крутить головой из стороны в сторону. Как нарочно, он шел очень медленно, и мне приходилось едва ли не подталкивать его.
С главной аллеи к моргу надо было свернуть сразу же за фонтаном, но полковник пошел прямо, к хирургическому корпусу. Я не успел его предупредить, как он, увидев впереди себя офицера, участил шаг, замахал рукой. Вокруг было слишком много людей, чтобы я мог достать пистолет.
— Остановитесь! — зашептал я. — Не заставляйте меня…
— Геша! — крикнул полковник, не обращая на меня внимания. — Лаврентьев!
