маска теперь показывала глубину, так что поверхность была где-то там, наверху. Путеводный маячок отсутствовал, а шахта, в которую они спускались, которую сделали люди Брока, ярко-желтая уходящая в землю игла, исчезла. Вот почему так глубоко.
Дышать стало тяжелее, хотя он уже преодолел двести метров. Должно было стать легче. Воздух заканчивался. Проклятье, воздух на исходе. Хватит лишь, чтоб добраться до дна того колодца. Нет. Только не это. Он не погибнет, когда уже осталось так немного. Палмер ощутил сопротивление пустого баллона, тщетно попытавшись вдохнуть, и воздух иссяк. Но он все равно оттолкнулся ногами. Ему не добраться — мысль эта была столь же отчетливой, как металл в рыхлом песке. Ему не добраться. Он почувствовал, как темнеет в глазах. Все еще сто пятьдесят метров — глубина, дальше которой не осмеливались нырять многие дайверы, предел большинства нырков, а он находился там, имея в легких лишь ядовитые испарения.
Оранжевое пятно в песке наверху, в тридцати метрах дальше. Хоть какая-то цель. Умирающий свет. Остров в бескрайних просторах. Тело требовало воздуха, приказывая выплюнуть загубник и всосать песок — тот самый последний импульс перед удушьем, потребность вдохнуть в легкие что угодно, хоть землю. Что угодно, лишь бы вдохнуть. И задохнуться. Забить легкие песком и покончить со страданиями. Ну, давай же. Но… Оранжевое пятно. Тело.
Силы оставляли Палмера. Еще немного, и песок больше не будет его обтекать. Рядом с ним виднелись очертания дайвера, и он тупо, отстраненно, каким-то уголком умирающей души понял, почему Хэп так за ним и не вернулся.
Хэп не добрался.
Палмер выплюнул загубник, ощутив вкус песка на языке. Он мог разглядеть лицо Хэпа, его странным образом изломанное тело. Что-то тут было не так. Застывший взгляд Хэпа, широко раскрытые глаза и рот, болтающийся редуктор. Редуктор Палмера. Его собственный.
Разрыхлив песок вокруг редуктора, Палмер схватил его и сунул загубник в рот. Безнадежно. Безнадежно. Но воздуху плевать на надежду. Он либо есть, либо его нет. И он был. Был.
Воздух.
Ощутив внезапный, подобный электрическому удару прилив энергии, Палмер сморгнул слезы под маской. Ему кричали Вик и отец. Ему кричала мать. Его младшие братья. Хэп. Все кричали ему: «Давай! Давай! Дыши, черт тебя побери!»
Сто метров до поверхности, до дна той медленно заполняющейся песчаной воронки. Времени поменять баллоны не было. Но с этим песком он мог справиться. Даже чувствуя на языке вкус влажного металла, сообщавший, что воздух на исходе и в другом, столь хорошо ему знакомом баллоне, он знал, как обходиться с рыхлым песком, и знал этого мертвого дайвера. Палмер был добытчиком, песчаным дайвером, одним из тех, кто вытаскивал наверх тяжелые грузы из прошлого, видя, как впервые за многие поколения на них падают отблески солнца. Устремив поток песка вверх, он потащил за собой Хэпа и свой баллон, преодолевая последние сто метров и чувствуя, как кончается воздух, но он знал, и Вик говорила ему, что у него все получится. И он в это верил.
27. Мать
Вик
Вик и Марко двигались на север, подгоняемые устойчивым ветром. Трепетал туго натянутый парус, радостно звенели снасти. Марко нашел хорошую впадину среди дюн, и им практически не приходилось менять галс. Подобная обстановка способствовала праздным размышлениям. Лишь иногда подрагивал клепаный стальной корпус, когда сарфер пересекал оставленные ветром борозды, похожие на морщины на руках старика. Слышался шорох металлических полозьев по плотному песку, потрескивание нагруженных снастей и дерева, стон гнувшейся на ветру мачты.
Вик смотрела на приближавшуюся издали большую стену и выраставший над далекими дюнами самый высокий из топорно сооруженных пескоскребов. Еще не наступил полдень. Они мчались с приличной скоростью, и трудно было поверить, что еще сегодня перед рассветом она ныряла в песок. Мысли ее вернулись к Палмеру, к тому, что ее брат мог быть причастен к этой выдающейся находке. Отец был прав много лет назад, когда говорил, что именно Палмеру выпадет настоящий шанс. Вик была добытчицей, зарабатывавшей целые состояния — состояния, которые она столь же быстро тратила. Тратила, преследуя очередную цель с менявшимися, подобно фазам луны, шансами, но всегда искала чего-то воистину впечатляющего, которое бывает только раз в жизни. Но шанс в итоге выпал Палмеру.
Сидевший на плетеном сиденье рядом с ней Марко похлопал ее по руке. Он показал на румпель, а затем вперед, давая понять, что ему нужно пойти на нос. Вик взяла у него румпель, наслаждаясь тем, как он гудит в ее руке. Та же технология, что и в ее дайверском костюме, позволяла острому рулю рассекать песок, словно воду. Глядя на Марко, она поняла, что ее мать была точно так же права насчет ее личной жизни, как и отец насчет ее дайверского будущего. Мать говорила, что в конце концов она свяжет свою жизнь с кем-то опасным, готовым слишком многим рисковать и это ее погубит. «Одни лишь бандиты и подонки — вот что ждет тебя в будущем», — утверждала мать. Будто знала, кого имеет в виду.
Вик смотрела, как Марко сражается с тросами, пока ему наконец не удалось расправить складки на кливере. Вместо того чтобы вернуться в кокпит, он продолжал стоять на носу, глядя на приближавшийся Спрингстон. Мысли его были скрыты за темными очками, затерявшись среди узловатых дредов и татуировок, шрамов и ран, полученных в борьбе за некие идеалы, о которых вряд ли помнил как он, так и она. За что они сражались?
И поступила ли бы она иначе, если бы могла вернуться вспять и начать все сначала? Что изменилось бы, если бы она считала, что ее родители правы? Вик ничего не приходило в голову. Татуировки и шрамы от песка на ее теле никуда бы не делись, и она нисколько об этом не жалела. Она гордилась бы Палмером, если бы именно он нашел Данвар. Гордилась бы им и его другом Хэпом. Радовалась бы за них, любила бы своего приятеля-бандита, и к черту родителей, даже если они были во всем правы. К черту. Когда она наконец преуспеет, заведет собственных детей и отправит их в мир, она расскажет им
